— Вы прекрасно выглядите, Ронда, — заверил девушку Декер и достал свой блокнот. — Знаете, чем скорее мы с вами начнем, тем скорее я от вас отстану.
— Вы собираетесь задавать мне вопросы о Харлане?
— Да.
— И зачем вам это надо? Он ведь мертв. — На глазах у Ронды выступили слезы. — Они все мертвы. Знаете, я всегда считала, что полицейские думают только о том, как бы им получше выглядеть, когда они выступают в суде в качестве свидетелей, да еще как бы им избить побольше цветных. Вы такой здоровенный — готова поспорить, что вам частенько доводилось избивать ниггеров.
— Мне? Да я только бумажки с места на место перекладываю, — сказал Декер.
— Да ладно врать-то. Вид у вас больно внушительный, детектив. Чувствую, задела вас за живое. У всех у нас есть какое-то прошлое... Так что не надо считать меня дурой или ненормальной только из-за того, что я связалась с чокнутым.
— Я вовсе не считаю вас ненормальной, Ронда. Сейчас, например, для меня совершенно очевидно, что вы очень ранимая женщина.
— Где, интересно, вы научились таким штучкам? Психиатр вас натаскивал, что ли? Ваше дело — вышибать мозги всяким там рокерам.
Декер ничего на это не сказал. Ронда долго смотрела на него жестким, изучающим взглядом, а потом спросила:
— Вы ведь были там, верно? В ресторане «Эстель»?
— Да, я провел там весь вечер.
— Я видела вас по телику. Вы еще сказали, что такое в самом жутком кошмаре не привидится.
— Мне льстит, что вы запомнили мои слова.
— Про вас написали и в сегодняшней газете — с фотографией, с цитатами из того, что вы говорили, словом, выжали все, что можно. — Ронда бросила на Декера взгляд, в котором мелькнула искорка любопытства. — У вас на глазах были слезы.
— Правда?
— Да, правда. Вас что, и слезу пускать научили ваши психологи или какие-нибудь инструкторы по технике сострадания?
— Был бы рад соответствовать созданному вами имиджу железного мужчины, — грустно улыбнулся Декер. — Тогда бы я лучше спал по ночам.
Глаза Ронды снова увлажнились. Она вытерла их и провела ладонью по щекам.
— Вы мне в самом деле чем-то симпатичны. А вы точно не хотите потрахаться? Может, это немного подняло бы мне настроение.
— Боюсь, мне придется отказаться.
— Вы женаты?
— Да.
— Меня это не волнует.
— Зато это волнует меня. Может, мы начнем?
— Зачем вам надо меня допрашивать, если преступление и так уже раскрыто?
— Затем, что есть много вопросов, оставшихся без ответа.
— По поводу причин, побудивших его это сделать? — Ронда залпом допила содержимое своего стакана и положила ногу на ногу. — Черт меня побери, если я это знаю. У меня всегда был плохой вкус по части мужчин, но этот тип...
— Вы назвали себя бывшей девушкой Харлана.
— Это так и есть.
— Когда вы расстались?
— Вы имеете в виду, когда я его выперла? Месяца четыре назад.
— Почему вы это сделали?
— Почему? — Ронда горько усмехнулась. — Потому что я устала до чертиков от его бесконечной суеты. Более того, я устала от самого Харлана Манца. Этот недоносок никогда не мог осуществить никаких своих планов.
— Он был актером?
— Он был просто ублюдком.
Декер помолчал немного, ожидая продолжения. Ронда вздохнула и заговорила снова:
— Харлан был профессиональным неудачником. Неудачливым актером, неудачливым манекенщиком, неудачливым профессиональным теннисистом, неудачливым кобелем... Словом, за что бы он ни взялся, он никогда не мог добиться ничего путного. Он был просто ничтожеством, пустым местом.
— В квартире Харлана я видел киноафиши, на которых значилось его имя, — заметил Декер.
— Ну да, он был членом актерской ассоциации и постоянно таскал с собой удостоверяющую это карточку, чтобы при любой возможности совать ее под нос кому ни попадя. Все эти фильмы пылятся на полке и никогда не тиражировались даже на видеокассетах. Какое, вы сказали, у вас звание?
— Лейтенант.
— Большая шишка.
— Я лично считаю себя прямо-таки живой полицейской легендой.
Ронда улыбнулась.
— Харлан был... — начала она и вздохнула. — Он был лентяем с неплохим ударом слева. Вот, пожалуй, и все, что я могу сказать, лейтенант.
— Вы говорили что-то о его неудачной карьере теннисиста-профессионала. — Декер сделал небольшую паузу. — Значит, у него были какие-то амбиции в области тенниса?
— Возможно. Харлан имел кое-какие задатки, но все же недостаточные для того, чтобы стать профи. В свое время он работал инструктором по теннису в одном из загородных клубов...
— Что?
— Я серьезно. В том самом, большом, что милях в двух от города, у дороги.
— Вы имеете в виду «Гринвэйл»?
— Именно. Загородный клуб «Гринвэйл».
— А вы в этом абсолютно уверены? Может, Харлан это просто выдумал?
— Проверьте, — сказала Ронда и ухмыльнулась. — Готова поспорить, когда вы начнете наводить справки, в клубе вас примут как родного.
Не обращая внимания на нанесенный ему укол, Декер быстро строчил в блокноте.
— И сколько же времени он работал инструктором в «Гринвэйле»?
— В общей сложности около трех лет.
— В общей сложности?
— Ну да. Харлан никогда не умел заниматься чем-то одним, нигде не мог зацепиться надолго. В «Гринвэйле» его приглашали только на летний сезон. Днем он работал инструктором по теннису, а вечером — барменом. Он мог чего-то добиться лишь при условии, что это не требовало постоянных, долговременных усилий. Я хочу сказать, что Харлан был смазливым парнем, обладал определенным шармом, имел кое-какие способности. И пользовался этим. Он осчастливил немало одиноких женщин.
— Замужних?
— Я сказала «одиноких женщин». Конечно, они были замужем.
— Ему повезло, что кто-нибудь из мужей этих женщин не прострелил ему голову.
— Ну уж нет, Харлан никогда не брался за дела, которые были связаны хоть с каким-нибудь риском. В «Гринвэйле» всегда полно женщин, чьи мужья трахают сладеньких молоденьких телок. Я это знаю — мне приходилось там бывать. Не в качестве старой, одинокой замужней женщины, разумеется, а в качестве сладенькой молоденькой телки. В этом городе много богатых оригиналов. Я вас шокирую?
— Вовсе нет.
— Да, у вас вид вполне современного мужчины, которому не чуждо ничто человеческое. Вы изменяете своей жене?
— Нет. Так, значит, Харлан обучал теннису одиноких женщин?
