Едва очухавшись, я услышал разговор. Чужаки общались по-испански, и я ничего не понял. Я лежал лицом вниз на цементном полу со связанными за спиной руками — похоже, меня опутали изоляционной лентой. Ноги были плотно смотаны в лодыжках и коленях. Глаза мне тоже залепили. Я сильно прикусил язык, и рана кровоточила, да еще камни какие-то были во рту. Я сплюнул, и тут до меня дошло, что это не камни, а выбитые зубы. Справа все лицо пульсировало от боли. Я пошевелил челюстью, и та отозвалась резкой болью. Что ж, зато выяснил, что, кроме выбитых коренных зубов, все цело. Эх, мне бы боксерский загубник.
И тут один из шайки обратился ко мне:
— Эй, слышь?
— Слышу.
— Это хорошо. А то мы уж думали, каюк тебе. Если б ты загнулся, нам крышка.
Они засмеялись и снова стали балакать по-своему. Где-то рядом волны лизали стену или деревянные сваи-опоры. Судя по всему, я в лодочном ангаре. Значит, меня сюда затащили, чтобы кто-нибудь не заметил с воды.
Я хотел перекатиться на другой бок и тут же схлопотал увесистый пинок в спину. Чья-то мощная подошва прижала меня к полу — так, чтобы и не думал рыпаться. Каблук неприятно впился в шею.
— Остынь, дурила. Так тебе нравится? Скажи спасибо, Рауля здесь нет, он бы тебе сразу башку открутил. Ух как он тебя отдрючит, только попадись.
Острослов перестал топтать мою холку и убрал ногу.
— Что вам надо? — спросил я.
— Показывай давай, где добро.
— Что за добро?
— Ты чужое захапал.
— О чем ты?
— Может, нам самим поискать, а? Тут камня на камне не останется. А что, давно надо было здесь все разнести, сюсюкаемся еще с этим болваном…
— Скажите, что вы ищете.
Незваные пришельцы перебросились парой слов, и тот, кто был у них за вожака, сказал:
— У тебя есть нечто принадлежащее Виктору Ортису.
Эх, так я и знал.
— А разве Виктор Ортис жив?
Бандиты осклабились.
— Уж это будь спок. Мертвее не бывает, и в мир живых он не поторопится, пока не заберет у тебя свое кровное. А будешь препираться — станешь настоящим трупом. Sabe,[5]придурок?
Значит, Ортисовы шестерки.
— Ты правильно сказал, чудила, Виктор Ортис мертв, — ответил старшой. — Только вот мертвецы бывают разные. Вроде как, если все считают, что ты умер, — значит, ты умер. Так и он. Только ему кое-что от тебя нужно.
— Передайте шефу, что и мне кое-что от него нужно.
— Чё еще?
— Он отнял у меня два года жизни.
— Могет быть, и мистер Ортис хочет от тебя того же. В мертвецах ходить — это вам не забава. Нервное дело и тяжелое.
— На жалость не дави, а то расплачусь. Где Ортис?
— А куда отправляются покойники? На том свете. Только вот он никак покоя не найдет, потому что ты ему должен.
— Слушай, передай Ортису, у меня ничего нет. Понял? Это он мне должен, а не я.
Троица снова посовещалась. В испанском я не силен и понимал лишь отдельные слова. Потом разговор смолк. Я слышал, как латиносы стали выдвигать ящики и шарить в вещах. Громилы не слишком-то церемонились. Потом гомон поутих, и кто-то пнул меня в спину.
— Лежи и не рыпайся, — сказал главный, и его дружки радостно загоготали.
А потом, судя по звукам, они ушли. Тихо проходили минуты. Незваные гости не возвращались. Я смекнул, что ничего хорошего их отсутствие не предвещает. Видно, они направились в дом, чтобы перевернуть все вверх ногами в поисках неизвестно чего, и очень скоро снова будут здесь.
Я попробовал высвободить запястья — безрезультатно: лента держалась прочно. Пошевелил ногами, но и они были накрепко сцеплены. Я так лежал, что голова оказалась почти на краю цементного пола и было слышно, как волны плещутся о деревянные опоры одного из лодочных слипов. Попытался вспомнить, докуда доходила вода, когда я только прибыл. Цапли копошились в илистых лужах. Течение было ленивым, река встала. Самый отлив. Сколько я провалялся без сознания? Пять минут? Час? В отлив в слипах глубина футов пять-шесть, смотря по луне. Бывало, «Лоботряс» еле-еле проходил, того и гляди, днищем сядешь. В прилив вода поднималась футов до восьми-девяти.
Вызрел у меня один план. Не сказать, чтобы безупречный, да выбирать не приходилось. Можно было, конечно, спокойно лежать и ждать новоявленных приятелей. Они меня попинают, поколошматят в свое удовольствие, а может, что и похуже. Козлик с Раулем явно с этими парнями повязаны, не исключено, и они сюда мчатся на всех парах, руку приложить. Так что нет смысла ждать, пока тебя сделают излюбленной боксерской грушей.
Альтернативы моему плану не было. Получится — хорошо. Тут все зависит от прилива. Чем меньше воды, тем лучше. Если слишком высоко поднялась, то я скорее всего попросту утону.
Я подполз к краю цементного пола, попытался сориентироваться. Видимо, меня приволокли в ангар через дверь и бросили у ближайшего спуска. Я попробовал отчетливо представить себе это место. По восемь деревянных опор с каждой стороны, по шесть футов между ними и цементная дорожка между первым и вторым слипами. Вряд ли латиносы стали бы утруждаться и тащить меня на самую глубину. Цель была — скрыться от посторонних глаз.
Я колебался, лежа на животе у самого края. Сделал несколько глубоких вдохов, чтобы наполнить легкие, а потом скатился с цемента и ударился о воду. И в этот самый момент я понял, в чем мой просчет. Эх, ну и оплошал же я! Надо было сначала ноги свесить — так бы солдатиком в воду вошел и, может, встал как-никак на дне. Я погружался в воду боком и даже коленей не мог согнуть — так они были стянуты. О дно я ударился плечом, и меня тут же подбросило к поверхности. Судорожно вдохнул, но вместо воздуха глотнул воды. Закашлялся, хлебнул еще и начал всерьез тонуть.
Только не паниковать. Я бился в воде, пытаясь снова подняться к поверхности, да вот дно никак под ноги не шло — я все падал боком, скатываясь на глубину. Воздуха в легких оставалось секунд на тридцать жизни, а потом — покойник. Крабов кормить.
И тут я ударился об одну из свай, на которых держался слип. Неудачно так ударился, ободрал голову о ракушки. Спасибо этим моллюскам, они-то меня и спасли. План созрел моментально. Я ухитрился кое-как встать на дно, прислонившись к столбу спиной, и отчаянно принялся работать руками: вверх-вниз, вверх-вниз. Жуть как хотелось сделать вдох, в голове стучало, в груди стоял ком, все внутри сжалось. Спазм сдавил диафрагму, живот сводило, а я все драл эту несчастную изоленту. Вверх-вниз, вверх-вниз. Руки то и дело соскальзывали, и раковины рвали плоть, но я не оставлял усилий и драл с еще большим остервенением. Черт, крепкая, дрянь. Наконец материя подалась, я с силой дорвал ее и тут же погреб наверх.
