при чём.
Он начал вываливать на отца мешок своих претензий:
— Я давно просил поставить меня во главе охраны вместо Астахова. Такие посты должны занимать родные кровинушки, а не наёмные профессионалы, даже если они знают, что делают. Я готов взять на себя эту ношу! Так что твоё негодование, отец, несколько неуместно.
В ответ Геннадий получил такую сочную оплеуху, что у него в ушах зазвенело, и вдобавок набор цветастых эпитетов в свой адрес.
— Ты, недоделанный головастик! — граф склонился над сыном. — Силу имеешь, а мозги где? Забыл в детстве?
Геннадий едва не свалился с кресла от таких слов, и уже было собрался напомнить про Астахова, который, хоть и умён, но теперь больничную койку греет. Но, зная нрав отца, предпочёл проглотить этот комментарий.
— А? Чего притих? Совесть замучила? Правильно! — продолжал давить отец. — Ты не смог защитить наше имущество!
— И что теперь? Хочешь снять меня с должности главы охраны предприятий? — Гена нервно усмехнулся. — Я и мои ребята ищем виновных во взрыве завода. Хотя готов поспорить, что это чёртовы Добрынины тут замешаны.
Граф молча плеснул в бокал янтарной жидкости — то ли коньяка, то ли чего покрепче — сделал пару глотков, и вдруг с холодной усмешкой вылил остатки прямо на голову сына.
— Отец, ты что, в своем уме? — возмутился Геннадий, стряхивая с волос липкую жидкость.
— Заткнись и слушай! — рявкнул отец. — Мне плевать, кто это сделал! Найди их и вытряси всё до последней капли! Узнай, какой Дар они применили!
Геннадий мгновенно проглотил все слова, которые так и рвались наружу. Он протёр очки, словно пытался стереть реальность, и вернул их на нос. Отец продолжал метать громы и молнии, отчитывая сына за провал с поимкой Добрынина.
Ведь именно Генка разработал ту блестящую операцию по устранению Добрынина в ресторане после экзаменов. Блестящую, если не считать того, что она провалилась с треском. Теперь достаётся всем по полной: и ему, и командиру гвардии, который там всем заправлял.
— А откуда мы с командиром могли знать, что княжич Тверской влезет за Добрынина? — попытался парировать Геннадий, которому уже всё равно. — Ты ведь в курсе, что его там быть не должно было. Да и вообще, любой нормальный на месте княжича туда бы не полез!
— Да это ты, похоже, тупой, а не Мишаня! — зашипел граф, размахивая руками так яростно.
На пол полетело всё: бокалы, бумаги, даже семейная реликвия — серебряная чернильница, которую берегли со времён бабушкиных интриг. Среди грохота и погрома глава Рода втолковывал сыну суть Тверского Рода. Объяснял, что у тех даже в гербе честь прописана крупными буквами, и никто из них драк не избегает и страха не знает. В общем, те ещё любители помахать кулаками.
— Род того князька всегда лезет в стычки и заслуженно носит звание боевого! — ревел отец. — А ты умудрился на них нарваться, щенок паршивый! Ты хоть представляешь, во сколько мне обошлось выкупить наших людей из их плена⁈
Граф пригладил растрёпанные волосы и устало плюхнулся в кресло напротив. Рука его шарила в поисках портсигара, будто тот мог спасти ситуацию.
— Батя, ты же сам говорил, что тебе плевать на деньги и на тот Род, а главное — достать Добрынина, — Гена заёрзал на кресле, как на электрическом стуле.
— Вот и прикончи его наконец, раз взялся! — выплюнул граф, выпуская густой клубок дыма. — Докажи, что не совсем бесполезен!
Он раздражённо застучал ногой, как будто проверял, не провалится ли пол под тяжестью их проблем.
Повисла тягостная тишина. Отец с сыном молча сверлили друг друга взглядами, словно дуэлянты. Оба понимали: если с Добрыниным не разобраться поскорее, им придётся туго.
До него могли добраться и другие сильные Рода: те ещё стервятники, соберутся в стаю, чтобы вытрясти долги до последней монеты. А если сунется какой-нибудь имперский Род, то тягаться с ним, всё равно, что драться с поездом. Правда, имперских Родов хватает, и они могут меж собой переругаться из-за выгоды, как голодные псы из-за кости.
Но Генка понимал: крупные семьи с имперской кровью влезут не ради денег. Им бы справедливость восстановить, да по чужим шеям пройтись. И тогда платить придётся не Империи, а самому Добрынину, под присмотром свыше.
— Отец, я работаю над устранением Добрынина, — вздохнул Гена, потирая глаза. — Но пока он сидит в академии, ничего не поделать. Только безумец пошлёт туда наёмного убийцу, ведь академия под защитой самого Императора.
— А ты найди такого психа, кто пролезет туда, и проверни всё дело так, чтобы к нам следы не вели. Что, всему тебя учить нужно? — граф, успокаиваясь, понизил свой голос.
Гена кивнул, и тут в кабинет, словно по расписанию, влетела графиня. От неё несло дорогим парфюмом, а зелёное бархатное платье сидело так, что даже статуи пытались втянуть животы. Она оглядела погром, улыбнулась, и перевела взгляд на мужа с сыном.
— М-да… Чувствую, денёк обещает быть весёлым. Надеюсь, вы тут не поубиваете друг друга, потому что сейчас приедет моя мама на обед, — промолвила она.
— Пошла к чёрту эта карга! Так ей и передай, — прорычал граф, сжимая бокал так крепко, что тот треснул. — Улыбаться я не собираюсь ради гостеприимства. У нас, если ты не заметила, проблем по горло.
— Все твои проблемы только в твоей голове, дорогой, — усмехнулась супруга, покачав головой.
Граф прожёг её взглядом, словно надеялся, что она испарится на месте. Потом шумно выдохнул и, ни слова не говоря, приказал лакею принести новый бокал и ещё бутылку из погреба: авось потопом спиртного удастся утопить проблемы.
Глянул на сына, челюсть которого висела где-то на уровне пола после слов матери.
— Знаешь что, — сказал он слуге, — неси два бокала.
А жена просто потрепала их по головам, как непослушных щенят, и добавила:
— На обеде чтобы вели себя хорошо. Если расстроится мама, расстроюсь и я. А вы хорошо помните, чем это обычно заканчивается, — прошептала она с хищной улыбкой и упорхнула, оставив за собой длинный шлейф аромата.
Граф знал, чем ему это грозит… Стоит графине загрустить, и с его счёта исчезает столько, что даже банк начинает плакать. Денег, которые она спускает на безделушки и тряпки, хватило бы, чтобы скупить половину империи. И это при том, что её три
