беснующегося лунатика — да только все без толку! Что ни удар, что ни захват — Лисовский только отмахивался, словно от назойливой мухи. А искаженная реальность бурлила, вспучиваясь новыми сгустками тьмы…
* * *
Глубокая ночь окутала Синегорскую Императорскую резиденцию. Огни фонарей мерцали вдоль дорожек, выхватывая из мрака величественные очертания дворца. В воздухе разливалась звенящая тишина, лишь изредка нарушаемая шорохом ветра в кронах вековых дубов.
Внезапно ночную безмятежность прорезал рокот мотора. К парадному входу стремительно приближался роскошный автомобиль цвета воронова крыла. На капоте серебрился фамильный герб рода Кривотолковых…
Взметнув шлейф брызг из луж, машина с визгом затормозила у крыльца. Тут же распахнулась массивная дверь, и на ступени ступил князь Дмитрий Кривотолков собственной персоной — мрачный, насупленный, словно грозовая туча. Стремительно взбежал по лестнице, на ходу поправляя безупречный сюртук.
Охранник встал во фрунт, отдал честь. Толкнул тяжелую створку, пропуская гостя внутрь. И через минуту князь уже чеканил шаг по анфиладе пустынных залов, всем своим видом излучая раздражение пополам с недоумением. Ну что за блажь — выдергивать его среди ночи, аки мальчишку? Что за дело такой важности приключилось, что не терпит отлагательств?
Размышляя так, князь Дмитрий и не заметил, как очутился перед высокими дверями императорского кабинета. Пара гвардейцев застыла в карауле по обе стороны, скрестив алебарды. Узрев князя, один из них шагнул в сторону и с поклоном распахнул перед ним створку:
— Прошу, Ваша Светлость! Его Величество уже ожидает!
Кривотолков кивнул. Перешагнул порог, готовясь к неприятному разговору…
…Император Александр, задумчиво побарабанив пальцами по подлокотнику кресла, смерил вошедшего тяжелым взглядом. Бросил отрывисто:
— А, Дмитрий! Наконец-то! Что ж ты не торопишься, когда Государь вызывает?
Князь поклонился, прижимая руку к груди:
— Прошу прощения, Ваше Величество! Дела неотложные, знаете ли… Уладить кое-что требовалось… — он замялся, подыскивая слова, — А что стряслось-то? С чего вдруг вызов среди ночи?
Кривотолков также кивнул Горовому, который неподвижной тенью застыл за спиной Государя.
Император нахмурился. Поднялся из-за стола, заложив руки за спину. Неспешно прошелся по кабинету.
— Что стряслось, спрашиваешь? Будто сам не знаешь! — резко обернувшись, он в упор посмотрел на князя, — Что у вас там с Фомой Лисовским приключилось? Почему он не у Истребителей, а у тебя в подземельях прохлаждается?
Кривотолков на миг опешил. Быстро справился с собой, склонил голову с самым смиренным видом:
— Ваше Величество! Тут вышло недоразумение прискорбное… Этот безумец, Лисовский, напал на меня средь бела дня! Еле отбился, спасая свою жизнь и жизни подданных Ваших! А после — в подвалы упрятал, покуда в себя не придет…
Горовой саркастически приподнял бровь:
— Вот как? Напал, значит? А не ты ли сам его вынудил, а, Дима? Знаю я твои методы — на святого нарвешься, и тот озвереет!
Лицо Дмитрия потемнело. На скулах заиграли желваки. Однако голос остался ровным:
— За кого ты меня принимаешь, генерал? Да я в жизни…
Но Горовой стоял на своем:
— Будет, князь. Фома хоть и пьянь беспробудная, но человек чести. Просто так на князей с кулаками не кидается. Не иначе как ты, Дмитрий, его до ручки довел!
Кривотолков побагровел. В глазах вспыхнул нехороший огонек:
— Вы меня обвиняете, генерал? В присутствии Императора? Сеете рознь в то время, когда нужно быть едиными как никогда?
Горовой поморщился:
— Что-то не припоминаю в списке княжеских обязанностей пункта «похищать бывших Истребителей и укрывать в фамильных застенках». Или я чего-то не знаю?
— Лисовский преступник и враг государства! — не сдавался Кривотолков, повышая голос, — Он сам на меня с кулаками накинулся, едва завидев! Что мне оставалось? Не на растерзание же чокнутому отдаваться! Скрутил его малость, в подвалах упрятал, покуда буйствовать не перестанет.
Император слушал эту пылкую тираду, хмуря брови. Многозначительно постукивал пальцами по столешнице, всем своим видом излучая скепсис. Наконец, произнес веско:
— Положим, ты и впрямь лишь защищался. Отбился от обезумевшего Фомы, скрутил, в темницу упек. Опасного преступника обезвредил, можно сказать. И что теперь? Под замком гноить будешь?
Дмитрий дернулся. Как-то уж очень резво для невинно оскорбленного. Но совладав с собой, склонил голову:
— Никак нет, Ваша Светлость! Не изверг я, чтобы беднягу в кандалах томить! Продержу малость, покуда буйство не поутихнет. А там Истребителям сдам, как и положено… Или в Ваше распоряжение препровожу, ежели соизволите…
Император задумчиво побарабанил пальцами по губам. На лице его отражалась напряженная работа мысли. Похоже, он что-то прикидывал, взвешивал… И никак не мог прийти к определенному выводу.
Наконец, решился. Махнул рукой, будто отметая сомнения:
— И как долго ты собрался его держать? Покуда твои кудесники из него мозги все не извлекут?
Лицо Кривотолкова брезгливо искривилось:
— Помилуйте, Государь! Да на кой ляд мне этот умалишенный сдался? Одни проблемы с ним, прости Господи! Лучше бы вообще не связывался!
— Вот это ты в точку попал! — кивнул Император, — Силы, которыми обладает Фома… Куда опаснее, чем ты можешь подумать. Я скажу больше, князь — все, кого ты оставил Фому охранять — сейчас в смертельной опасности.
Князь вскинул брови. Кажется, он не вполне поверил сказанному. Император помолчал, сверля Кривотолкова тяжелым взглядом. А потом припечатал:
— Поэтому Фома Лисовский отныне переходит под мою личную юрисдикцию. Ты сдашь его моим людям — живого и невредимого. А уж мы разберемся, что с ним делать и как обезвредить.
— Но Ваше Величество! — вскинулся Дмитрий, лицо его побелело от бешенства, — Это возмутительно! Фома первый напал на меня, главу благородного рода! Вы не можете лишить меня права на отмщение! Это… это плевок в лицо всему клану Кривотолковых!!!
Его голос почти сорвался на крик. Кулаки судорожно сжались, на скулах заходили желваки. Кривотолковым словно овладел праведный гнев… либо он очень умело притворялся.
— Да кто нас уважать будет после такого? Любой голодранец сможет пинка отвесить Кривотолковым — и ничего в ответ? Я такого допустить не могу!
Он в ярости ударил кулаком по столу. Звякнули склянки с чернилами, жалобно скрипнуло дерево. Горовой нахмурился.
Глава 6
Нежелательный способ
Император лишь скривился досадливо. Покачал головой:
— Что за детское упрямство, Дима?.. Сам ведь понимаешь — не до гонора сейчас. Зачем тебе этот геморрой с Фомой? Сдай его по-тихому, от греха подальше. Я слово даю — Слово Императора — никто и не пикнет, что не ты сам наказал обидчика. Возмездием займется императорский
