Нам не хочется выглядеть перед славными органами ОГПУ ябедниками, но уже нет мочи терпеть. По приказу Советской власти нас собрали с улицы, отдали в детдом, а здесь – еще хуже. Заведующий Чеботарев постоянно ругается, обзывает последними словами, часто бьет и сажает в карцер. Его даже учителя боятся. Мы видим, как на кухню привозят продукты, но нам достаются лишь крохи. И это при том, что много младших ребят недавно болели малярией и воспалением легких и теперь нуждаются в хорошем питании.
Товарищ Черногоров! Мы знаем вас как справедливого человека и стойкого большевика. Помогите нам, пришлите хорошего заведующего, а не то мы попросту здесь перемрем.
Шлем вам пламенный коммунистический привет!
От имени двадцати старшеклассников писал воспитанник Казаков Иван».
Андрей удивленно посмотрел на начальника.
– Сигналы о воровстве и грубости Чеботарева имелись и раньше, – поморщился Кирилл Петрович. – Руки не доходили учинить в детдоме проверку. А теперь – сами дети не выдержали. Значит, совсем плохи дела, коли бывшие беспризорники, отчаянные ребята, просят о помощи. Обрати внимание: они жалуются, будто заведующий сажает их в карцер! Подожди, он у меня на своей шкуре узнает прелести самого глухого каземата! – Черногоров хватил кулаком по спинке водительского сиденья. – Я ему такие «апартаменты» выделю – волком взвоет.
– Вы предлагаете мне отправиться к Чеботареву с проверкой? – уточнил Андрей.
– Не совсем. Комиссию по проверке от глаз не утаишь и внезапно в детдом не направишь. Учреждение находится в ведомстве наробраза, который надлежит поставить в известность, включить в состав комиссии представителей как образования, так и партийных органов. Чеботареву об этом тут же сообщат (благо, у него всюду дружки-приятели имеются). Узнав о проверке, заведующий вмиг к ней подготовится: появятся на кухне припасы, отошлют в отпуска неблагонадежных педагогов.
– А как же дети? Разве их не спросят?
– Э-э, милый ты мой, они только писать храбрые, а спроси глаза в глаза – испугаются. У нас был подобный случай в соседней губернии года два назад.
– И что прикажете делать? – насторожился Андрей.
Черногоров снисходительно улыбнулся:
– Объясняю: в наробразе у меня есть верный человек. Получив письмо, я с ним снесся и узнал, что детдому срочно требуется преподаватель истории (прежний неделю как женился и переехал в Биркин). Тут-то я и вспомнил о тебе. Дай, думаю, пошлю в детдом Рябинина под видом учителя. Пусть поработает немного, приглядится, наладит контакт с воспитанниками. Изнутри все видно получше – и размер продуктового довольствия, и отношение Чеботарева к детям. Может, и о карцере что-либо узнаешь.
Как только будут налицо факты хищений или издевательств над детьми – немедленно снесись со мной. А я тем временем подберу кандидатуру нового заведующего. Кстати, прежний историк жил при детдоме, во флигеле учительского общежития. Поселим тебя там же, чтобы вести наблюдение круглые сутки. Нам на руку то, что в городе ты – личность малоизвестная.
– После «похода за Скоковым» – сомневаюсь, – покачал головой Рябинин. – По возвращении я услышал немало сплетен, где фигурировало мое имя.
– Смотри-ка, загордишься! – шутливо погрозил пальцем Кирилл Петрович. – Согласен, о тебе говорят. Однако кто знает тебя в лицо? Немногие. Состряпаем тебе подложные документы. Можешь даже имя себе выбрать по душе.
– Янус, – усмехнулся Андрей и опустил глаза. – Простите.
– Символично, – хлопнул его по плечу Черногоров, – но не подойдет. Не забывай, там работают педагоги, люди образованные.
– Я пошутил.
– Понимаю. Так как мы поступим?
– Пусть СПЕКО выписывает документы, – пожал плечами Андрей.
– Бумаги будут готовы к вечеру. Завтра с утра можно выходить на задание.
– Есть, – Андрей поправил фуражку. – Разрешите идти?
Черногоров кивнул:
– Иди. Не забудь занести свой рапорт Гриневу. И вот еще! Твою «особую группу» я расформировал в середине июля, «дело банды Гимназиста» передали на доследование в угро, однако по моему приказу ты их курируешь от ГПУ по этому вопросу. Делом занимаются твои прежние подчиненные – Непецин с Деревянниковым. Навести Бориса – он, по-моему, что-то раскопал. В буквальном смысле. Подробностей я не знаю, потому как был несколько дней в Колчевске. Поинтересуйся, а потом расскажешь. Ну ступай.
* * *
На протяжении всего дня Андрей с тревогой размышлял, что именно мог «раскопать» Непецин по «делу Гимназиста». Добежать до уголовного розыска никак не удавалось – Гринев приказал Рябинину присутствовать на допросах Мирона Скокова. Только к вечеру Андрей сумел встретиться с Борисом Борисовичем.
– Зашли узнать о наших успехах? – усаживая Рябинина на стул в своем крохотном кабинетике, приговаривал Непецин.
– Сами знаете – приказ! – попытался улыбнуться Андрей.
– Понимаю, – Борис Борисович извлек из стола картонную папку. – Как мы с Деревянниковым и думали, спустя некоторое время после налета на Госбанк начнут просачиваться кое-какие сведения. В начале августа мы услышали о небольшом скандале, который случился на Еврейском кладбище еще в начале июля. Заведующий кладбищем Каплан заметил в дальнем углу свежую могилу, о которой никто не знал, – не имелось ни записей в книге регистрации, ни положенной кладбищенской бирки. Каплан собрал сторожей и начал допытываться, кто же посмел произвести незаконное захоронение. Один из них, некто Мейерсон, сознался, что сжалился над умершим нищим, которого подобрал на улице неизвестный ему нэпман. По словам сторожа, этот сердобольный богач и заплатил за похороны. Заведующий побоялся нагоняя от вышестоящего начальства, поэтому влепил сторожу строгий выговор и постарался историю замять.
Информация казалась настолько банальной, что вяло распространялась по городу в форме досужих сплетен. Нас эта суета с мертвым нищим заинтересовала лишь потому, что покойник был доставлен вскоре после налета на госбанк. Чем черт не шутит? Решили проверить. За могилкой стали приглядывать агенты угро. И вот в конце августа мы пару раз увидели у неприметного холмика на окраине кладбища слободского сапожника Абрама Аграновича. Старик частенько наведывался на кладбище – там похоронена его дочь Сара, герой революционного подполья, боевая подруга легендарного коммунара Шагина. Однако могила дочери находится в противоположном конце кладбища! Что привело Аграновича к безвестной могиле? Мы не смели подозревать старика в чем-либо преступном – семья Аграновичей пользуется большим уважением в городе: не только Сара отдала жизнь за дело пролетариата, но и старший сын Илья, соратник товарища Луцкого, погиб на фронте.
И тут мы вспомнили о Якове, младшем Аграновиче, отчаянном хулигане, бывшем когда-то заводилой всей шпаны Еврейской слободки. Он нигде не работал, но жил на широкую ногу; водил дружбу с ворами и налетчиками. В 1921 – 1923-х годах его несколько раз арестовывали по подозрению в пособничестве нескольким ограблениям, но всегда отпускали, не найдя доказательств причастности и в связи с заслугами покойных брата и сестры.
