был страх, ребята его не показывали.
За разговорами время пролетело быстро. Рудик бросил короткий взгляд на циферблат висящей на запястье «Электроники», охнул и заторопился.
— Уже половина пятого, мне на тренировку пора.
— Мне тоже надо в магазин сбегать, пожрать домой купить, — следом за ним встал Вадим.
Андрей проводил парней, закрыл за ними дверь и зашел в свою комнату.
«Посмотрим, в каком физическом состоянии тело, протестируем возможности», — решил он. Начал с отжиманий. Сорок раз сделал достаточно легко, последующие десять уже с трудом. Для семнадцатилетнего подростка — нормально. Попрыгал на месте. Четыре минуты выдерживал более-менее. Подвигался на челноке вперед-назад. Этот элемент «на пять с минусом». Видимо сказалось, что занимался карате, там всё-таки резкости движений и атакам на скачке уделяют серьезное внимание. Поработал с сайд-степами, уходами и уклонами в разные стороны. Под столом нашел пудовую гирю. Выжал её одиннадцать раз правой и девять — левой. Сойдет.
«Надо будет на улице количество подтягиваний протестировать, но вроде сила есть, физическая подготовка — тоже», — отметил политтехнолог.
Разогрелся, попробовал удары ногой. Сначала прямой «майн-гери», затем боковой — «маваши». Что сказать, резко, но очень коряво. Удар каратешный, без полного вложения корпуса. Растяжка не очень — на твердую «троечку». Попробовал пробить боксерские «тройки», «четверки», удары локтями и несколько связок самообороны «крав-маги». Тоже не фонтан. В прошлой жизни все эти комбинации были доведены до автоматизма многотысячными повторениями, отработками и спаррингами с партнерами. Максимов знал мельчайшие нюансы и элементы комбинаций, но мышцы тормозили: удары смазывались, устойчивость хромала, чувствовалась неуверенность. Не было четкости, отточенности движений и твердости рук, достигаемых многотысячными повторениями. Вердикт: над исполнением работать и работать, то есть опять учиться и учиться с самого начала, как завещал Дедушка Ленин. Одно радовало: после нокаута, никаких симптомов сотрясения мозга Максимов не ощущал. Не было рвотных позывов, в глазах не двоилось, слабости, болезненного состояния, и потливости не ощущалось, вместо раскалывающейся от боли головы, легкая мигрень. Андрей подхватил первую книжку с полки. Это оказалась «Два капитана» Каверина. Открыл наугад, пробежался взглядом по строкам:
'Сперва все было тихо — пустой двор, подтаявший снег с желтыми, налившимися водой следами. Потом появились незнакомые ноги в черных крепких сапогах — одна пара, другая, третья. Ноги шли к флигелю через двор. Две пары пропали, третья осталась у крыльца. Рядом опустился приклад.
— Облава, — прошептал Петька и вскочил'.
Буквы легко складывались в слова и строчки — никаких болевых симптомов, проблем с чтением и восприятием.
«Интересно», — отметил Максимов. — «Это потому что, сон, или никакого нокаута не было»?
Теперь надо найти документы и фотографии. Они помогут получить необходимую информацию о родителях, друзьях, интересах и событиях в жизни Андрея Воронова. Необходимо начинать «вспоминать», иначе действительно поведут к врачу. Впрочем, если предки узнают, все равно районную поликлинику придется посетить и обследования пройти…
После получасовых поисков Андрей нашел несколько альбомов с фотографиями, папку с документами и погрузился в их изучение. Внимательно посмотрел коллективные школьные снимки, запомнил классную руководительницу и лица одноклассников. Нашел пару свежих снимков в секции карате, прочитал подписи на обложках. Посмотрел альбомы и документы родителей. Отец — Николай Иванович Воронов. День рождения — седьмого мая сорок пятого года. Значит, сейчас ему скоро будет сорок шесть. Вполне нормальный возраст у мужика. Мать — Светлана Аркадьевна, в девичестве Шапошникова, моложе отца на три года, родилась шестнадцатого июля сорок восьмого года. Отлично, запомним. Отец закончил Ленинградский политех, в Пореченск попал по распределению, судя по фотографиям и поздравительным открыткам сослуживцев, являлся главным инженером «Агрегатмаша». Мать трудилась главбухом в НИИ «Сельхозтехники». Типичная советская техническая интеллигенция. Жили хорошо — мебель ГДР, красивые обои, ухоженная квартира. Судя по фотографиям, всей семьей каждое лето ездили в пансионаты и санатории, отдыхали на Черном или Азовском море…
Клацанье поворачивающего в двери замка, оторвало Максимова от размышлений. Андрей подхватил документы и парочку альбомов, метнулся к шкафу, лихорадочно открыл дверку и затолкал всё на место. Успел в последнюю секунду. Дверь отворилась, и на порог ступила худенькая, невысокая женщина лет сорока. Поставила сумки, распрямилась, увидела вышедшего из комнаты сына и улыбнулась. Лицо словно солнцем озарило, едва наметившиеся морщинки под глазами разгладились, в голубых глазах заиграли веселые огоньки.
Максимов радостно улыбнулся в ответ, чувствуя, как откуда-то снизу поднялась и разлилась по груди теплая волна обожания.
«Мама, мамочка, мамуля».
«Стоп» — спустя мгновение одернул себя Андрей. — «Что это было⁈ Это же не моя мать! Откуда такая реакция»?
— Андрюша, с тобой всё в порядке? — женщина уловила промелькнувшую на лице мимолетную тень и встревожилась. — У тебя нос распух.
— Все в порядке, мам, случайно споткнулся и ударился, — заверил сыночек, глядя на родительницу честнейшими глазами.
Мать смерила отпрыска испытывающим взглядом, но тему развивать не стала.
— Сумки отнеси на кухню, я в магазин после работы зашла, и на рынок заскочила, купила продуктов для дома.
— Конечно, мам, — кивнул Максимов.
Подхватил сумки за ручки и потащил в холодильник. В холодильник отправился круг «Докторской» завернутый в серую упаковочную бумагу, с проступающими пятнами жира, палка копченой колбасы, тощая курица, коробка торта «Прага», пара килограмм картошки.
В хлебницу — «кирпичик» белого, и половинка черного круглого. Макароны, трехлитровую банку яблочного сока и крупы Андрей распихал по кухонным шкафчикам.
— Молодец, быстро справился, — похвалила зашедшая на кухню мать.
За окном громыхнуло, через долю секунду ярко сверкнула молния. Максимов вздрогнул и бросил взгляд в окно. На улице уже начало темнеть. Черные тучи, грозно нависшие над городом, яростно взорвались косыми струями ливня. Люди на тротуаре, шедшие по своим делам, ускорили шаг. Некоторые побежали, прикрываясь от льющихся сверху потоков воды, куртками. Взгляд Андрея прилип к мужчине в шляпе и длинном плаще, замершем на другой стороне улицы. Максимов даже неосознанно шагнул к окну, стараясь разглядеть незнакомца поближе.
Что-то опасное и зловещее почудилось ему в неподвижной фигуре на противоположном конце тротуара. Темная тень жалась к пятиэтажке, стараясь укрыться в тени от света фонаря.
Тело отреагировало быстрее разума. Во рту пересохло, сердце с удвоенной силой начало барабанить о грудную клетку, ладони вспотели.
«Длинный плащ, шляпа, надвинутая на глаза, неужели⁈», — Максимов похолодел, вцепившись побелевшими пальцами в подоконник.
— Андрюша, с тобой явно что-то не то, — донесся до него встревоженный мамин голос. На плечо успокаивающе опустилась мягкая теплая ладонь.
— Всё нормально, ма, — на мгновение Максимов обернулся, встретившись взглядами с матерью.
Затем снова глянул в окно. Возле пятиэтажки уже никого не было. Только косые струи дождя барабанили по асфальту, расстреливая фонтанчиками брызг темную гладь
