и Дальнем118.
В связи с этим Генеральный штаб был вынужден задействовать для разведки Маньчжурского и Приморского театров дополнительные ресурсы, направляя туда в краткосрочные командировки офицеров разведки и возвращавшихся через Россию военных стажеров. Данное обстоятельство отрицательно сказывалось на качестве получаемой таким образом информации, так как многие офицеры не владели русским языком, не могли использовать местную агентуру и в силу своего официального статуса неизменно попадали под плотное наблюдение российских спецорганов.
Так, в марте – июле 1901 г. на Дальнем Востоке, в Северной Маньчжурии и Забайкалье под видом коммерсанта работал майор Игата Токудзо. В соответствии с приказом заместителя начальника ГШ, он составлял топографические карты Владивостока и его окрестностей, бухт Египет, Тайвань, оценивал состояние дорожной сети в бухте Америка в направлении Никольск-Уссурийского и собирал информацию о ходе строительства железнодорожных линий Никольск-Уссурийский – Харбин и Сретенск – Иркутск. Поскольку Игата не владел русским языком, а являлся специалистом по Китаю, в помощь к нему МИД прикрепил переводчика владивостокского коммерческого агентства Аихара Ситиро119.
Спустя год – в марте 1902 г., в трехмесячной командировке в Маньчжурии, Забайкалье и на Дальнем Востоке с документами на имя студента-стажера токийской коммерческой школы «Исидзака Путому» побывал капитан Исидзака Дзэндзиро. Собранная им информация содержала сведения о пропускной способности КВЖД, численном составе, дислокации русских войск в Маньчжурии и социально-политической ситуации в регионе120.
Параллельно с Исидзака в июне 1902 г. по заданию Генштаба в Маньчжурии и Сибири находились возвращавшиеся из Европы военные стажеры майоры Такэути Тору, Яманаси Хандзо и Оно Минобу. На основе собранных ими сведений Генштаб подготовил доклад о пропускной способности Транссибирской и Китайско-Восточной железных дорог, дислокации артиллерийских складов в Забайкалье, запасах продовольствия и госпитальных ресурсах Приамурского военного округа, боеготовности Сибирского резервного батальона, Забайкальского и Уссурийского казачьих войск, производственных мощностях и емкости артиллерийских складов и мастерских в Маньчжурии и Сибири, продовольственных ресурсах и транспортной сети Северной Маньчжурии121.
Аналогичной работой японская военная разведка занималась в Корее: весной – летом 1902 г. ситуацию на юге полуострова в районе Масан – Мирян и в приграничном с Россией районе Тумэн – Ялу изучали офицеры китайского отделения Генерального штаба капитаны Такаянаги Ясутаро и Хино Цуёси122.
Деятельность японской военной разведки во время Боксерского восстания также выявила необходимость организации дополнительного разведывательного пункта в европейской части России, поскольку в июле 1900 г. военный атташе Мурата не смог командировать кого-либо из своих подчиненных в Одессу для уточнения информации о перебросках русских войск на Маньчжурский плацдарм в силу того, что единственный находившийся на тот момент в его подчинении офицер – капитан Танака Гиити – стажировался в Новочеркасском пехотном полку, тогда как посланник Комура Дзютаро все же отправил в Одессу некоего японца123. Поэтому в феврале 1902 г. Генштаб командировал из Владивостока в Одессу под видом изучавшего русский язык коммивояжера «Муто Хитаку» капитана Муто Нобуёси124 с задачей «вести тщательную разведку и регулярно информировать о перебросках войск, военных материалов, ресурсов с побережья Черного моря на Дальний Восток, пропускной способности [коммуникаций], военной обстановке в данном районе [Черного моря] и в Центральной Азии, а также об отношениях России с Турцией и странами Балканского полуострова»125.
Однако главным следствием ихэтуаньских событий стало существенное укрепление разведывательной сети Генерального штаба в Корее и Китае, тесно соприкасавшейся с расположенными там российскими военными объектами: в 1901–1902 гг. в корейском Масане, где Россия с марта 1900 г. начала создавать пункт базирования флота, и китайском Инкоу были развернуты две легальные резидентуры во главе с капитанами Эги Акио и Нимпэ Сэндзюн, а в уже действовавшие организации в Китае отправились два офицера со специальными задачами по ведению агентурной разведки в Маньчжурии – майор Кадзикава Дзютаро в аппарат военного атташе в Пекине и майор Татибана Коитиро в Баодине в аппарат военного советника при наместнике провинции Чжили Юань Шикае126.
В связи с фактической оккупацией Россией Маньчжурии в результате подавления восстания ихэтуаней и ее усиленным экономическим проникновением в Корею, начальник Генерального штаба маршал Ояма Ивао реорганизовал 14 февраля 1902 г. аппарат 1-го управления в три отделения для концентрации усилий по сбору и анализу информации о нашей стране:
отделение «Ко» – изучало дислокацию всей русской армии, наличие в Приамурском военном округе и Маньчжурии тяжелой артиллерии, запасов продовольствия и боеприпасов, организацию русской армии в Сибири, готовило карты с дислокацией войск в Приамурском, Сибирском военных округах, Маньчжурии, схемы транспортных коммуникаций в Маньчжурии и Южно-Уссурийском крае, чертежи крепостей Владивостока и Порт-Артура;
отделение «Оцу» – изучало пропускную способность Транссиба и КВЖД, судоходных путей по рекам Амур, Сунгари и Уссури, состояние пароходного флота России, портов и гаваней Уссурийского края и Ляодунского полуострова, русского вооружения, деятельность органов военного управления и оперативное искусство, биографии старших офицеров русской армии, офицерские резервы в Сибири, вело учет переводчиков русского языка, собирало информацию об армиях Швеции, Норвегии, Дании, Бельгии, Швейцарии, стран Балканского полуострова, готовило схемы железнодорожного и водного сообщения в Восточной Сибири и Маньчжурии, карты Уссурийского края и Маньчжурии;
отделение «Хэй» – изучало органы власти, состояние природных ресурсов, транспортного сообщения, связи, финансов и армии Кореи, ее отношений с великими державами, организацию русского управления портом Масаи, деятельность организаций Германии и Франции на Дальнем Востоке, состояние армий Германии, Франции и Австро-Венгрии, действия русских войск во время Боксерского восстания (в том числе мобилизацию войск в Сибири, численность и темпы переброски русской армии наземным и морским путями из европейской части на Дальний Восток, ход боевых действий, запасы продовольствия и материальных ресурсов в Северном Китае и Маньчжурии)127.
Кроме того, для комплексного анализа собранных сведений приказом начальника Генштаба от 18 декабря 1902 г. был образован Комитет по сбору и оценке разведывательной информации во главе с генерал-майором Фукусима Ясумаса и его заместителем полковником Мацукава Тоситанэ, который обрабатывал большой объем данных от военных атташе и резидентов в Корее, Китае, России и Западной Европе и направлял разведсводки руководству Генштаба128. Анализ документов комитета свидетельствует, что к началу 1903 г. японская информация о русской армии отличалась высокой степенью достоверности: на 1 февраля военная разведка установила дислокацию всех 29 армейских, 2 кавалерийских корпусов, 52 стрелковых, пехотных, 24 кавалерийских дивизий, 154 стрелковых, пехотных, 64 артиллерийских бригад, не выявив только 1 кавалерийскую бригаду129.
Реорганизация и расширение деятельности японской военной разведки происходили на фоне усиливавшейся борьбы двух империй за Китай и Корею. Стремясь нейтрализовать обозначившийся перевес России, вслед за подписанием российско-китайского соглашения от 8 апреля 1902 г. о трехэтапном выводе русских войск из Маньчжурии в течение полутора лет, в августе того же года Токио предложил
