class="p1">И коньяк хорош, хотя брали целую канистру у какого-то подозрительного типа на рынке. (Не спрашивайте, откуда я знаю такие детали — в коммуналке все про всех знают.)
Хорошо.
Спасибо, Димка, спасибо, братишка.
Вытягиваюсь на диване, шевелю пальцами на ногах.
Хорошо.
Закрываю глаза.
Слезы бегут по щекам, ласковые, теплые.
Я никогда больше не буду осуждать тех, кто нашел забвение в алкоголе или наркотиках.
Никто не любил меня так, как я хотела. Только мертвые наркоманы да бог весть какой коньяк жалели меня по-настоящему. И шашлык. Несправедливо было бы его не упомянуть.
И если бы я умела петь, я бы затянула «I will always love you», потому что тебя, еда, я буду любить вечно.
И на десерт. Арбуз
За день до моего шестнадцатилетия мы с бабушкой и сестрой пошли на станцию покупать арбуз.
До станции было долго идти, не скажу в километрах — скажу только, что опытным путем я установила: за это время можно было бы стереть ногу в кровь неудобной босоножкой (левая всегда пакостила) и сочинить сагу о крахе богатой и респектабельной семьи из высшего общества. Мы шли по раскаленной асфальтовой дороге, здороваясь с выглядывавшими из калиток людьми. Точнее, бабушка говорила "добрый день", а мы с сестрой кивали, как будто подтверждая: да, день действительно добрый. Иногда бабушка поясняла нам, с кем она только что поздоровалась: "А, это Витька-неряха, в пятом классе взял у меня Робинзона Крузо почитать, так всю книгу грязными пальцами измацал", "Это Ромка, был такой красавчик, девки за ним бегали, а он все в мою сторону косился, но ни разу на танцах не пригласил, видать, стеснялся", "А это Танька, с прошлого года от зависти в себя не пришла, что у нее капусту гусеницы пожрали, а у нас нет!", "Ой, а Тимофевна ничего не слышит, еще подумала, что я ее обругала… надо погромче крикнуть: "Добрый день, Тимофевна! Как маешься?" Мы орали хором с бабушкой раза три, пока наконец древняя Тимофевна, сидевшая на лавке возле дома, уставившись в землю, не поднимала на нас мутноватый взгляд и не кивала нам.
Сестра, принаряженная для такого светского события, как поход на станцию, в белое платье с рукавами-крылышками, высматривала в траве красивые фантики (у нее уже скопилась большая коллекция в коробке из-под конфет "Птичка"), я думала о своем гениальном произведении, а бабушка шагала впереди, как истинный лидер семьи. Иногда она оборачивалась — если сестра, заметившая очередное сокровище, или я, замечтавшаяся или искавшая подорожник (коварная левая босоножка!), отставали:
— Быстрее, а то не успеем, одно гнилье останется!
На станции был не то чтоб рынок — просто по выходным тут обычно стояли машины, с которых торговали арбузами, дынями, иногда и другими фруктами, в этот раз — абрикосами. Бабушка долго выбирала арбуз, все просила продавца — белобрысого парня в джинсовых шортах и рваной майке, загорелого, высокого, мускулистого и улыбающегося так, что я в свои совершенно невинные шестнадцать смущалась и робко поглядывала из-за бабушкиной спины — показать ей другой, нет-нет, не этот, другой, а то у этого хвостик не так закручен. Парень ловко подхватывал арбузы, крутил их перед носом у бабушки:
— Ну, гляди, гляди, тетка, разве я что плохое тебе хочу всучить? Разве не хорош?
— Другим боком поверни, — продолжала досмотр бабушка. — Дай простучу его!
— Стучи, стучи, — сверкал зубами парень. — Я и сам тебе постучу, хочешь? — Он подмигнул бабушке, звонко шлепнул арбуз по боку, а потом ответил тонким женским голоском: — Ах, что ты делаешь, негодник, прекрати!
Мы с сестрой засмеялись, а бабушка сказала:
— Ладно. Берем этот. А почем у тебя абрикосы? Насыпь-ка мне пару килограммов.
Когда парень поставил на весы пакет с абрикосами, бабушка тут же сунула в него нос:
— Так я и думала… накидал гнилья!.. Замени, — она достала из пакета "бракованный" фрукт. — Гнилой, видишь?
— Какой гнилой, тетка? Мягкий, подмялся немного!
— Замени! — Бабушка была неумолима. — За такие деньги еще будешь мне мятые абрикосы кидать!
— За какие деньги, тетка? Ты в городе цены видала? Почти даром отдаю!
— Ага, даром! Купите на юге за бесценок, сюда припрете и втридорога втюхиваете! — За бабушкиной спиной уже собралась небольшая очередь, и теперь из нее высунулся лысый дед в очках, кажется, тот самый Ромка, что когда-то так и не отважился пригласить бабушку на танец, а теперь, видимо, запоздало решил за нее вписаться в конфликте с белобрысым продавцом.
— Именно! Знаем мы вас, перекупов! — бабушка ощутила народную поддержку. — Вот этот замени еще, он червивый. И гляди, у тебя на весах до второго килограмма чуток все-таки не хватает, еще пару штучек докинь.
— Да бога ради! — рассердился продавец. — Думаешь, тетка, я жадный? Вон, — он кивнул в сторону, где стоял большой деревянный ящик, — вон там лежат по-хорошему, без дураков, плохие абрикосы. Хочешь — забирай. Вот это — настоящее гнилье!.. Бесплатно отдаю!
Бабушка, быстро изучив взглядом ящик и его содержимое, вынесла вердикт:
— И не отличить от того, за что деньги дерешь! Ну спасибо так спасибо! А ну-ка, девочки, взяли!
И мы взяли.
Всю обратную дорогу она бурчала:
— Думал: я гордая, да? Думал: подавись, тетка? А я негордая, я возьму. Я возьму, мне на компот сгодится. И ящик опять же, хороший, как раз картошку по осени складывать… Не-е, я не гордая, я до-олго на свете живу…
Мы с сестрой перепробовали все возможные способы несения ящика — возможно, даже изобрели пару новых, неизвестных в природе до этого, но все они были неудобными: ящик, здоровенный, сколоченный из неструганых досок, занозил руки, больно бил по ногам и вообще мешал так, что даже совершенно невинная в свои шестнадцать я вспомнила все услышанные до этого ругательства.
— Давайте шустрее, девочки, — подбадривала нас бабушка. — Компот какой вкусный будет завтра по случаю Милиного дня рождения! И арбуз! Вот посмотрим, если хороший арбуз попался, то и Милка у нас будет счастливая… А если гнилой или кислый… Ну, значит, не судьба.
Если честно, я уже не верила, что моя судьба будет в чем-то лучше проклятого ящика с гнилыми абрикосами. С меня уже стекло сто потов, а количество заноз, царапин и других мелких травм вообще не подлежало исчислению.
В конце концов мы добрались до дома. Цель достигнута, можно облиться водой, согревшейся за день в железном баке, установленном в саду (для полива и прочих хозяйственных нужд) и отдыхать. В конце концов сага о распаде богатой и респектабельной семьи из высшего
