дать возможность сделать мощный старт.
И вот сейчас я еще могу встать и уйти. Он поймет, а я и не собиралась устраиваться помощницей судьи. Но почему-то не ухожу.
— Думать некогда, Юль. Да или нет.
Тарнавский подталкивает. Я до боли впиваюсь ногтями в кулак. Где же ваше терпение, господин судья?
Раз. Два. Три, Юля.
Три. Два.
— Юль…
— Я буду преданной, — обещаю и как в обрыв лечу.
Глава 6
Юля
«Крысиные» будни далеко не так кинематографичны и романтичны, как можно было бы предположить.
Последнюю сессионную и первую рабочую неделю я мотаюсь между университетом и судом. Тарнавский меня не грузит. Даже несколько раз спрашивает, как дела. Это когда замечает. Но и замечает далеко не всегда.
Наверное, это к лучшему для всех.
Когда я отдаюсь в его власть полностью, дает парочку мелких задач.
Было бы наивно ждать сходу сложных и юридических. К документам меня пока никто не подпускает. Я знакомлюсь. С работодателем, судом, его сотрудниками.
Из важного: сняла дурацкую картину. Еще веду переговоры с подчиненными руководителя аппарата суда (если цитировать Тарнавского — ленивого козла-Петровича) о решении вопроса с кондиционером.
С непосредственным начальником почти не общаюсь. Он преимущественно занят.
Мой максимум на данный момент — не мешать.
Вячеслав Евгеньевич позволил мне несколько раз поприсутствовать на судебном заседании. Прошлый секретарь Денис, с которым Тарнавский не сработался, вяло ввел меня в курс суддейских дел.
Мне было сказано, что в любой непонятной ситуации я могу звонить и уточнять, но чувствую, что нет. В чем была причина разногласий между судьей и прошлым помощником я напрямую не уточнила. Подозреваю, она на поверхности: Денис — медленный и ленивый. А пинать бесконечно у Тарнавского нет времени.
В этом я уже убедилась. Со временем у моего судьи беда.
Я бы хотела, чтобы главным переполняющим меня чувством был энтузиазм, но в реальности — настороженность и тревожность.
Отличница во мне хочет угодить. Хороший человек — спетлять. Будущий юрист — не упустить возможность.
На этой неделе я каждый день прихожу на работу к восьми тридцати, Тарнавский пролетает мимо ближе к десяти. Здоровается, спрашивает, все ли хорошо, заверяет, что помнит о своем обещании вдумчиво со мной поговорить… И забывает, захлопнув дверь в свой кабинет.
Иногда раньше уходит он. Иногда я. Слава богу, ни единого шанса на хотя бы какую-то важную информацию у меня нет. Разве что…
Я сверлю взглядом широкий монитор стационарного компьютера, чувствуя себя бестолковым элементом мебели. Заданий на сегодня господин судья мне не давал, сама я ничего не придумала. В возможность тета в кабинете Тарнавского не верю, потому что кабинет занят. Там…
Елена. Та самая рыжая девушка, которая вышла из его автомобиля.
Вот про нее я знаю, пожалуй, больше, чем хотела бы. Спасибо прекрасным сотрудницам из судебной канцелярии. Не могу сказать, что я нашла здесь кого-то себе по душе. После истории с Лизой поиски дружбы вообще на паузе. Может быть я ужасный, слабый человек, но отделить подругу от ее отца не могу. Опасаюсь и ее тоже.
Она шлет мне фотографии из Греции. Я отвечаю реакциями вяло и с задержкой. Спрашивает, как там моя стажировка. А я не могу отделаться от мысли, что наше общение отныне токсично.
Сейчас телефон снова жужжит. Я бросаю взгляд на экран и не открываю. Даже предпросмотр сделать не тянет. Мне не интересно.
И что за дверью происходит тоже лучше не думать.
Но если верить разговорчивым сотрудницам канцелярии, мой Тарнавский закрутил интрижку с Еленой из соседствующей с судом прокуратуры.
Елене двадцать восемь. Она не замужем и совсем не против. Он… Что он — никто не знает. Но ебет. Это под сомнение не ставится.
Взгляд сам собой соскальзывает на часы. Шестнадцать тридцать семь. Они внутри уже тридцать минут.
Я искренне не знаю, что прокурорше может быть нужно в кабинете судьи хозяйственного суда в профессиональном плане. Поэтому… Я тоже почти уверена, что ебет.
Оставляю вот это «почти» как люфт для веры в чудеса. Во мне ее совсем немного, но а вдруг?
Из-за двери не разносятся двузначные звуки. Только иногда смех. Смазанные слова. Я различаю тональности. Подташнивает от ее сладкого голоса. Его — низкий — делает больно.
Я не стану рыдать в подушку, что у моей безответной любви есть личная жизнь. Я бы и себе хотела, честно, но сейчас либидо на нуле. Стресс.
Паранойя не позволяет даже гуглить со стационарного компьютера не касающиеся работы вещи. Об играх я вообще молчу.
Чтобы не циклиться на мыслях о том, что за дверью, откидываюсь на кресле и беру в руки телефон.
Открываю переписку с Лизой. Без горящих глаз и эмоциональной отдачи просматриваю новую серию фотографий возле бассейна. Строчу безразличное:
«Круто, Лиз»
Она очень быстро читает. Я даже на это злюсь.
«Зай, ты на меня обижена? За что? Я извинюсь»
Шумно выдыхаю и откладываю мобильный. Основания ладоней вжимаю в глазницы. Становится темно-темно. Борюсь с чувством вины и гашу злость.
Собираюсь снова взять мобильный и написать, что не обижена, но застываю с протянутой к мобильному рукой.
Ручка той самой двери едет вниз. Из кабинета выходит Елена.
Я смотрю на нее. Она — в ответ. Улыбается. Светится. Мне безосновательно хочется назвать ее наглой сучкой. В голове я это и делаю. В реальности просто слежу, как она закрывает дверь за своей обтянутой юбкой-карандашом задницей. Подходит к зеркалу в моей приемной. Поправляет помаду. Волосы. Тянет подол ниже.
У меня перед глазами проносятся картинки, которые я не хотела бы представлять. Он ее на столе или на диванчике? Я видела. В углу стоит.
Хмурюсь, мотаю головой. Елена оглядывается.
Обычно она не проявляет ко мне интереса. А тут изучает. Размышляет немного…
— Ю-ля.
Зачем-то по слогам произносит мое короткое имя.
— Я могу чем-то помочь? — Хочу услышать «нет», потому что помочь-то я может и могу, но точно не хочу.
Елена улыбается ярче. И снисходительней. Может быть чувствует мою слабость. Может быть просто хочет своим видом показать, что с ней мне тягаться не стоит. Но я и не собираюсь.
— Картину сняла? — Спрашивает, кивая на закрытые двери судейского кабинета.
Абсолютно нелогичный внутренний протест мешает ответить нормально. Передергиваю плечами и уставляюсь в экран. Как будто у меня работа есть и она меня отвлекает.
— Молодец, девочка.
В мой стол упираются женские руки. Хочу я того или нет, взгляд съезжает на качественный, выполненный со вкусом маникюр. Собственные
