управлять звуками вокруг, что на лбу снова выступает пот. Это почти то же самое, что испытываешь при отказе от наркотиков или алкоголя, и я могу судить об этом по собственному опыту. Тело жаждет чего-то и выворачивается наизнанку, чтобы побороть это желание. Такое чувство, что тысячи муравьев ползают по твоей коже, пытаясь вырваться на свободу. Я стараюсь не обращать внимания на это чувство, стараюсь не спешить, не торопиться, придавая ножкам паука угловатый, четкий и структурированный вид. Я почти закончила. Слава богу. Еще чуть-чуть.
Тук-тук. Тук-тук.
Я смотрю на лицо паренька, задыхаюсь и отшатываюсь. У него нет глаз, впадины глубокие и черные, а лицо и кожа синевато-белого оттенка. Область над его сердцем открыта, и орган бьется у меня перед глазами. Манит.
У меня пересыхает во рту.
— Райли.
Чья-то рука сжимает мое плечо, сильно. Я моргаю и вытираю вспотевший лоб. Когда я смотрю на этого парня, с ним все в порядке. Обычный. Пристально смотрит на меня.
Я заставляю себя улыбнуться.
— Ладно. Все готово. — Я кладу иглу на лоток из нержавеющей стали. — Ты молодец. Даже не вздрогнул, когда я проходила по всем этим костям.
Парень, к счастью, не замечает моего смятения. Он гордо улыбается.
— Спасибо. — Склонив голову набок, он потягивается и смотрит на мою работу. — О, блин! Это отвратительно!
У меня все еще внутри все дрожит, а стук его сердца все еще отдается в ушах.
— Рада, что тебе понравилось. Давай закроем его сейчас.
Он ложится на спину, и все, что я могу сделать, это нанести мазь с антибиотиком и накрыть рану марлей с неприлипающим покрытием. Я заклеиваю края.
— Можешь идти.
— Мило, — отвечает он и соскакивает со стола. — Когда я смогу вернуться, чтобы придать цвет?
— Тату должно полностью зажить, — говорю я и снова вытираю лоб. — Никаких струпьев, никаких воспаленных мест. Давай подождем четыре недели и посмотрим, как будет выглядеть.
Парень кивает.
— Круто.
— Вот, — говорит Люк. — Встретимся у входа, и я дам тебе инструкции и образцы мазей. — Он бросает на меня взгляд, и я слегка улыбаюсь. Он наклоняет голову и выводит паренька.
олько сейчас я понимаю, какая толпа собралась в Татумании. В этом нет ничего необычного. Нет ничего странного в том, что большая группа людей собирается у витрины и наблюдает за нашей работой, или в том, что они стоят внутри и просматривают книги по дизайну. Татумания довольно широко известна, особенно в мире татуировок, и я сделала себе имя как художник. Люди приезжают издалека только для того, чтобы я нарисовала им эскизы. Люди, которые никогда обо мне даже не слышали, собираются у витрины, чтобы понаблюдать за процессом нанесения татуировки. Нет ничего странного в том, что почти каждый день собирается толпа людей. Нет ничего странного в том, что люди просят сфотографироваться со мной.
Странно, что я с самого начала не знала, что они здесь.
Меня тошнит. Мутит. Выбивает из себя. Адреналин зашкаливает. Сердце бьется вяло. Пот струится.
— Мисс По, можно с вами сфотографироваться? — спрашивает кто-то из группы.
— Секундочку, — говорю я, чувствуя, как меня душит тошнота. Я направляюсь в конец зала, прежде чем разбросать повсюду угощения «Крисп». Когда я смотрю на толпу, у всех у них ужасные лица: черные впадины, бело-голубая кожа, а сердца бьются так сильно, что я вижу их сквозь рубашки. Я спотыкаюсь. Что происходит?
Эли ловит меня за секунду до того, как я падаю, и опускает на ступеньки лестницы. Я сажусь, упершись локтями в колени и опустив голову. Я судорожно глотаю воздух.
Стоя передо мной на коленях, Эли убирает с моего лица выбившуюся челку и придерживает ее.
— Райли, — говорит он, и я слышу настойчивость в его голосе. — Что случилось?
Я качаю головой.
— Не знаю. Может быть, я заболеваю гриппом? — Это абсолютная ложь, и я это знаю. Эли, вероятно, тоже. Не знаю, что еще сказать. Правду? Что мои мысли поглощены биением человеческих сердец. Я чувствую запах их крови. Меня начинает одолевать жажда.
Ни за что на свете я не смогу сказать ему об этом. Викториан уже сказал, но Эли ему не поверил. Слава богу, он не слышит этого в моей голове и не вспоминает о мучительном превращении. Я глубоко вздыхаю и подбадриваю себя. Возьми себя в руки, По. Это просто твоя дурацкая ДНК снова меняется. Жиль сказал, что это произойдет. Не будь ребенком! Поговори с Виком. Он может помочь. В любом случае, это его часть внутри тебя. Ты справишься с этим. Дыши…
Медленные, ритмичные поглаживания пальцев Эли по шее, а также мое медленное, контролируемое дыхание облегчают жажду, уменьшают шум, рассеивают тошноту. Не знаю, как долго я сижу на ступеньках, но чувствую себя лучше. Наконец, я поднимаю голову и встречаюсь с обеспокоенным взглядом Эли.
Я бы сказала, обеспокоенным и сердитым взглядом.
— Спасибо, — я провожу кончиками пальцев по его подбородку. — Теперь я чувствую себя лучше.
Проницательный взгляд говорит о том, что Эли в это не верит. Ни капельки.
— Обещаю, — говорю я и встаю. — Пойдем. Мне нужно сфоткаться.
Эли ничего не говорит, когда я прохожу мимо и возвращаюсь в переднюю часть магазина. Его брат такой же мрачный; Люк изучает меня, пока я пробираюсь к толпе парней, собравшихся сфотографироваться, и я бросаю на него быстрый взгляд, а затем переключаю внимание на поклонников тату. Кто-то достает цифровую камеру, я становлюсь в центре толпы и делаю несколько снимков.
— Можно нам посмотреть на дракона? — спрашивает один парень помоложе.
— Э, — говорю я, — вы застали меня в выходной день. Мне так просто его не показать, — говорю я, указывая на свою рубашку. — Лучшее время для дракона — лето. — Люди, которые знают или слышали обо мне, всегда хотят увидеть дракона, нарисованного у меня на спине, благодаря Никс. Летом я ношу одежду, которая легко открывает большую часть тела, или надеваю бикини под футболку, чтобы можно было снять все, что на мне надето, и покрасоваться перед зрителями. Это стало чем-то вроде моей визитной карточки. Однако сегодня мне это не нравится.
В толпе раздается несколько стонов, и Никс машет им рукой.
— Эй! У нас тут есть несколько открыток со мной и Райли. Вы можете прекрасно разглядеть дракона!
Все подходят к прилавку, и Никс показывает на стеллаж с открытками. Она бросает на меня взгляд, и я одними губами благодарю ее.
Я не понимаю, но остаток дня проходит гладко. У меня больше нет приступов. Больше не хочется есть. Сердцебиение утихает. Все нормально.
Я
