но в глазах у всех светилась неутолимая первобытная дикость.
Эти люди настоящие дикари, подумал Кормак, хуже, чем галлы, бритты и германцы. Могут ли быть правдой старые легенды о том, что они правили в те дни, когда там, где сейчас катится море, выросли странные города? И что они пережили наводнение, которое смыло эти сверкающие империи, снова погрузившись в ту дикость, из которой они когда-то восстали?
Недалеко от лагеря соплеменников горели костры группы бриттов – представителей свирепых племен, которые жили к югу от Римской стены, но которые обитали в холмах и лесах на западе и бросили вызов власти Рима. Это были мужчины мощного телосложения, с горящими голубыми глазами и копной взъерошенных желтых волос, такие же люди, которые заполонили пляжи Кеанниша, когда Цезарь привел Орлов на острова. Эти люди, как и пикты, не носили доспехов и были скудно одеты в грубую ткань и сандалии из оленьей кожи. Они носили маленькие круглые щиты из твердого дерева, окованные бронзой, для ношения на левой руке и длинные тяжелые бронзовые мечи с тупыми концами. У некоторых были луки, хотя бритты были неважными лучниками. Их луки были короче, чем у пиктов, и эффективны только с близкого расстояния. Но рядом с их кострами лежало оружие, из-за которого имя "Бритт" стало словом ужаса для пиктов, римлян и скандинавских налетчиков. В круге света от костра стояли пятьдесят бронзовых колесниц с длинными, изогнутыми по бокам острыми клинками. Один из этих клинков мог разрубить полдюжины человек одновременно. Неподалеку на привязи под бдительными взглядами их стражи паслись лошади, запряженные в колесницу, – большие, мускулистые скакуны, быстрые и мощные.
“Если бы у нас их было побольше!” - задумчиво произнес Бран. “С тысячей колесниц и моими лучниками я мог бы сбросить легионы в море”.
“Свободные британские племена в конце концов должны пасть перед Римом”, - сказал Кормак. “Похоже, они поспешат присоединиться к вам в вашей войне”.
Бран сделал беспомощный жест. “Непостоянство кельта. Они не могут забыть старую вражду. Наши древние люди рассказывали нам, что они даже не объединились бы против Цезаря, когда римляне впервые пришли. Они не станут вместе сражаться с общим врагом. Эти люди пришли ко мне из-за какого-то спора со своим вождем, но я не могу полагаться на них, когда они на самом деле не сражаются.”
Кормак кивнул. “Я знаю; Цезарь завоевал Галлию, натравив одно племя на другое. Мой собственный народ меняется вместе с приливами и отливами. Но из всех кельтов кимры самые изменчивые, наименее стабильные. Не так много веков назад мои собственные гэльские предки отвоевали Эрин у кимрских данайцев, потому что, хотя они превосходили нас численностью, они противостояли нам как отдельным племенам, а не как нации.”
“И вот эти кимрские бритты стоят перед Римом”, - сказал Бран. “Они помогут нам завтра. Что дальше, я сказать не могу. Но как я могу ожидать лояльности от чужих племен, которые не уверены в моем собственном народе? Тысячи людей скрываются в холмах, держась в стороне. Я король только по названию. Позволь мне завтра победить, и они соберутся под моим знаменем; если я проиграю, они разлетятся, как птицы под порывом холодного ветра”.
Хор грубых приветствий приветствовал двух лидеров, когда они вошли в лагерь гэлов Кормака. Их было пятьсот человек, высоких поджарых мужчин, в основном черноволосых и сероглазых, с осанкой людей, живущих одной войной. Хотя среди них не было ничего похожего на строгую дисциплину, в них чувствовалось больше системы и практического порядка, чем в рядах пиктов и бриттов. Эти люди принадлежали к последней кельтской расе, вторгшейся на Острова, и их варварская цивилизация была гораздо более высокого порядка, чем у их кимрских сородичей. Предки гэлов обучались военному искусству на обширных равнинах Скифии и при дворах фараонов, где они сражались в качестве египетских наемников, и многое из того, чему они научились, они принесли с собой в Ирландию. Преуспев в работе с металлом, они были вооружены не неуклюжими бронзовыми мечами, а высококачественным оружием из железа.
Они были одеты в хорошо сотканные килты и кожаные сандалии. На каждом была легкая кольчужная рубашка и шлем без забрала, но это были все их защитные доспехи. Кельты, гэльские или британские, были склонны судить о доблести человека по количеству доспехов, которые он носил. Бритты, встретившиеся лицом к лицу с Цезарем, считали римлян трусами, потому что те заковали себя в металл, и много веков спустя ирландские кланы думали то же самое о закованных в кольчуги нормандских рыцарях Стронгбоу.
Воины Кормака были всадниками. Они не знали и не ценили использование лука. Они были вооружены неизбежным круглым щитом с металлической оправой, кинжалами, длинными прямыми мечами и легкими одноручными топорами. Неподалеку паслись их привязанные лошади – ширококостные животные, не такие тяжелые, как те, которых разводили бритты, но более быстрые.
Глаза Брана загорелись, когда они вдвоем шли через лагерь. “Эти люди - остроклювые птицы войны! Посмотри, как они точат свои топоры и шутят о завтрашнем дне! Если бы налетчики в том лагере были такими же стойкими, как твои люди, Кормак! Тогда бы я со смехом приветствовал легионы, когда они придут завтра с юга.”
Они входили в круг костров северян. Триста человек играли в азартные игры, оттачивая свое оружие и допивая вересковый эль, которым их снабдили союзники-пикты. Они смотрели на Брана и Кормака без особого дружелюбия. Было поразительно отметить разницу между ними и пиктами и кельтами – разницу в их холодных глазах, их сильных угрюмых лицах, самой их осанке. Здесь была свирепость и дикость, но не дикая, взрывающаяся ярость кельта. Здесь была свирепость, подкрепленная мрачной решимостью и бесстрастным упрямством. Атака британских кланов была ужасной, ошеломляющей. Но у них не было терпения; если бы им помешали одержать немедленную победу, они, скорее всего, пали духом и рассеялись или скатились бы к грызне между собой. В этих мореплавателях было терпение холодного синего Севера – стойкая решимость, которая сохранит их непоколебимыми до самого горького конца, как только они повернутся лицом к определенной цели.
Что касается личного роста, они были гигантами; массивными, но поджарыми. О том, что они не разделяли представления кельтов о доспехах, свидетельствует тот факт, что они были одеты в тяжелые чешуйчатые кольчуги, доходившие ниже середины бедра, тяжелые рогатые шлемы и поножи из прочной кожи, укрепленные, как и их обувь, железными пластинами. Их
