ислам и обещал жениться на своей подруге, но и это не уберегло его от рук палача.
Жена паши и ее подружка
У знатного вельможи Османа Паши была жена. У нее случился страстный роман с одной цыганкой-танцовщицей.
Жена Османа была заметной фигурой в гаремах Высокой Порты и устраивала безумные оргии для себя и своих подруг. Любовница-цыганка высасывала из нее все соки и деньги. Бедный муж, обожавший супругу, даже купил для ее любовницы дом.
Соседи и местные власти были обеспокоены этой ситуацией.
Когда султану Махмуду II доложили о поведении жены паши, он перевел Османа в Лимни, а его жену сослал в Бурсу.
Конечно, и цыганка не ушла от судьбы. Однажды ночью ее задушили на пустынной улице.
«Голубой» бой
В середине XVIII века в Стамбуле имел место постыдный случай, потрясший ряды османской армии.
Этот случай свел лицом к лицу отборные части янычар.
У одного янычара был любовник, массажист в турецкой бане. Его похитил янычар из другого подразделения. Пару дней они весело проводили время, но кончилось все настоящей битвой между сослуживцами двух этих янычар. Бой продолжался четыре дня.
Красавицы. Художник Эдуард Сак
Только арест и казнь массажиста помогла двору уладить конфликт.
Легкомысленная жена Абдулмеджида I
Султан Абдулмеджид I взошел на трон вслед за своим отцом, реформатором Махмудом II, и продолжил его реформы. Он был одним из самых красивых из числа султанов, но, к несчастью, и единственным признанным рогоносцем.
В гареме Дворца самым мягким наказанием за нарушение воли султана было изгнание.
Четвертая жена Абдулмеджида Серефраз имела вспыльчивый характер. Не вытерпев постоянных шумных пирушек мужа, она переехала из дворца Долмабахче в другой — Йылдыз. Мало того, она приказала не пускать туда Абдулмеджида.
Серефраз одевалась, как хотела, ходила гулять, когда и куда ей было угодно. В одной из таких прогулок она познакомилась с музыкантом-армянином и влюбилась в него. Армянин стал вхож в ее дворец и, как поговаривали, не только в него.
Но султан считал эти досужие сплетни ложью. Серефраз навеки осталась любимой женой Абдулмеджида I. А музыканта зарезали на рынке в Бешикташе.
Султан Абдулмеджид I был одним из самых красивых из числа султанов, но, к несчастью, и единственным признанным рогоносцем
ЯЗЫК ФЛИРТА
Стамбульские любители тайных любовных интриг разработали целую систему знаков и жестов в обход законов и традиций, запрещавших близкие отношения между мужчинами и женщинами.
Несмотря на то, что некоторые элементы западной культуры к началу XX века потихоньку уже проникли в пределы Империи, свободные отношения полов все еще считались недопустимыми.
Ахмет Расим, выдающийся писатель тех времен, пролил свет на утонченный язык флирта в следующих строках.
«Когда пришло мое время, я познакомился с языком любви. Это было нелегко; казалось, при всем старании, кандидатскую диссертацию я защищу через миллион лет. Особенно трудной была для меня пантомима. В те дни не было никакой возможности разговаривать, идти бок о бок по улице, делать покупки или сесть в трамвай или в коляску вместе с женщиной.
Помню, моего друга задержал полицейский — за то, что он разговаривал в переулке с черной женщиной. Он убил уйму времени в участке, доказывая стражам порядка, что эта женщина — его няня. В общем, даже в самых глухих уголках города нельзя было без опаски сказать любимой: «Ты моя, а я твой».
Неписаный язык намеков включал приемы «строить глазки», «давать пароль», «назначать рандеву». Искусство «строить глазки» для мужчин и женщин различалось, причем любая деталь одежды, выбранный стиль, время и место имели значение, обозначая эмоции и те или иные мысли.
В лавке торговца. Художник Роберто Раймонди
Язык знаков играл важную роль на досуге, во время прогулок по Босфору или по городу, поездок в экипажах, в преследовании любимой вблизи или поодаль, «случайном» скрещивании с нею путей, остановках на улице, якобы для того, чтобы завязать шнурок, при подглядывании в окно, кашле поздней ночью, зажигании спички, торопливом вышагивании по мостовой, сжимании носового платка в руке. Этот бессловесный разговор влюбленных распалял желание, питал воображение.
Возьмем для примера меня: когда я состоял в отношениях с дамой, с которой мы оговорили особые знаки, я немедленно определял ее намерения по внешнему виду. Неважно, что лицо ее было прикрыто — прическа сообщала мне, куда она направляется. Волосы уложены в узел — она уезжает далеко, не в узел — будет где-то здесь. Проще простого. Придерживает вуаль рукой — скоро мы встретимся у нее дома, а если на ней что-то очень консервативное — она собирается на какое-то официальное мероприятие, на свадьбу, быть может, достаточно далеко, на Босфор или Принцевы острова, и в ближайшие дни нам не придется увидеться, особенно, если отъезжает она в экипаже.
Изменение привычного образа означало опасность: гребешок поверх чадры или в волосах — она намерена навестить мать или свекровь (потому что гребешок означает скуку).
Если ее волосы растрепаны, нужно быть осторожнее — волнуясь обо мне, она не спала всю ночь.
У глаз тоже была своя система знаков. Моргнет правым глазом один раз — значит, она готова только на легкий флирт. Моргание левым глазом было куда более многообещающим. Один раз — «Подожди час, и я буду в твоих руках», два раза — «Радостного момента придется ждать два часа».
Если она прикрывала глаза, мне следовало ждать более часа, а если глаза бегали из стороны в сторону, мое терпение будет вознаграждено через полчаса. Задумчиво поднесенный к виску веер указывал на то, что ей сейчас тяжело, но она не забывает обо мне. Если она не одна и бросает на сопровождающего косые взгляды, значит, эта персона не заслуживает ее доверия; открытый же взгляд в мою сторону показывает, что она не прочь сделать мое существование известным.
На прогулке.
Художник Жорж Жюль Виктор Кларин
Не думайте, что это все. Есть миллионы примеров этого занимательного языка; к примеру, число пальцев, выставленных в окно экипажа, равнялось количеству дней предстоящей разлуки. Поправленное на ходу платье означало желание встретиться визави; если она опускала пониже зонтик — мне следовало скрыться; если на секунду оборачивалась ко мне — можно было подойти ближе; если поминутно останавливалась — ее терпение на исходе.
Короче говоря, всякое движение, жест, деталь костюма имели для меня
