заперта в этом бункере, не имея ни малейшего шанса сблизиться с мужчиной, потому что ты настаивал на том, чтобы обращаться со мной как с какой-то принцессой на пьедестале, — я не знаю, почему я вдруг говорю это. Совершенно бесстыдно. — Я не принцесса, Грант. Правда. И иногда мне хотелось бы, чтобы ко мне прикасались.
Его руки сжимаются в кулаки, и я почти вздрагиваю. Ни один из нас ничего не говорит, пока мы смотрим друг на друга через пару метров расстояния между нами.
Затем он, наконец, бормочет:
— Мы выходим из карантина в ближайшие несколько недель. Тогда все будет по-другому.
— Я знаю.
— Мы жили здесь в странном подвешенном состоянии. То, чего ты хочешь сейчас, совсем не будет тем, чего ты захочешь, когда вернешься в реальный мир, — его голос полон резкости, но в нем нет ни властности, ни снисходительности, ни обиды, ни разочарования. В основном просто констатация факта.
— Это я тоже знаю, — я говорю ему правду. Я не сомневаюсь ни в одном слове из того, что он говорит. Возбуждение все еще пульсирует во мне, но я знаю, что Грант прав. С моей стороны было бы глупо действовать опрометчиво прямо сейчас, подчиняясь лишь случайным, мимолетным импульсам, и принимать потенциально судьбоносное решение, когда весь наш мир вот-вот изменится.
Я кое-что делала руками со своими бойфрендами в школе, но у меня никогда раньше не было полового акта. И заниматься сексом в первый раз с мужчиной, который меня не любит — с тем, кто до сих пор иногда кажется мне чужим — это то, о чем я, скорее всего, потом пожалею.
Я больше не живу в том мире, где готова была рисковать, поэтому я этого не делаю.
— Увидимся завтра, — с этими словами я просто ухожу.
***
Вернувшись в свою комнату, я принимаю душ и остаюсь под струями до тех пор, пока горячая вода автоматически не отключается через десять минут (что является одним из встроенных методов экономии энергии и ресурсов заведения).
Затем я вытираюсь, расчесываю мокрые волосы и натягиваю майку и черные хлопковые пижамные штаны. Я долго смотрю на себя в зеркало. Моя кожа чистая и бледная, так как я уже много лет не загорала. Мой губы немного великоваты для моего лица. Мне нравится длинный изгиб моей шеи и плеч. Мое тело высокое и стройное, с развитой мышечной массой благодаря плаванию и тренировкам с Грантом. Моя грудь не слишком впечатляет, но у нее приятная форма, и я вижу очертания своих тугих сосков под майкой, так как на мне нет лифчика. Я выгляжу почти сексуально, несмотря на поношенную одежду и мокрые волосы.
Я никогда раньше не замечала, что выгляжу сексуально.
Я все еще пульсирую от похоти. От простой, инстинктивной похоти. Мое тело не получило того, чего хотело. Оно не подчиняется здравому смыслу и логике, как мой разум.
Качая головой своему отражению, я чищу зубы и затем забираюсь в постель. Еще немного рановато, но ничто из того, что я могла бы сделать, не привлекает моего внимания прямо сейчас.
Я лежу в темноте пятнадцать минут, уговаривая себя расслабиться и отпустить все это. Я приняла правильное решение. Мудрое, зрелое. Такое, которого ожидал от меня Грант.
Возможно, он находит меня сексуальной, но я не уверена, что он так уж сильно заботится обо мне. Он никогда не был мягок со мной. Никогда, даже в малейшей степени, не терял бдительности. Это не тот парень, с которым ты просто случайно решаешь переспать однажды вечером, если только ты не напрашиваешься на то, чтобы тебе причинили боль.
Не имеет значения, насколько сильно я все равно хочу этого.
Все изменится, когда мы выйдем из карантина. Ничто не будет ощущаться так, как сейчас. Эта мрачная, одинокая недожизнь в бункере наконец-то закончится.
Именно эта мысль — больше, чем что-либо другое — заставляет меня вскочить с постели и подняться на ноги. Я надеваю шлепанцы и выхожу из квартиры, так как моя пижама, вероятно, может сойти за обычную одежду. Я спускаюсь на лифте на уровень персонала и осматриваю пустой, тускло освещенный коридор.
Я знаю, где находится квартира Гранта. Я никогда не бывала там раньше, но пару лет назад обратила внимание на ее расположение. Просто случайная деталь, которую не было причин запоминать, но я все равно запомнила. Так что я могу подойти прямо к его двери и постучать в нее.
Я даже больше не думаю. Просто существую в горячем, нуждающемся тумане.
Грант открывает дверь после моего стука и удивленно моргает. Он, очевидно, тоже принял душ, потому что его волосы влажные, и на нем нет ничего, кроме пары черных боксеров-брифов и белой футболки. Он автоматически отступает назад, чтобы впустить меня.
Закрыв за собой дверь, я поворачиваюсь к нему лицом, открывая рот, потому что сейчас самое время что-то сказать. Объяснить, зачем я здесь. Сказать, чего я хочу.
Не выходит ни звука. Только странный, прерывистый вздох.
Дыхание Гранта тоже участилось, а в его глазах появился тот яростный огонь, который я мельком видела в тренировочном зале. Ярко-голубые глаза, кажется, темнеют, пока он смотрит на меня, а его зрачки как будто становятся больше.
Он тоже ничего не говорит.
Я не уверена, как долго мы так стоим. Вероятно, не больше минуты. Затем все внутри подталкивает меня к действию. Я хватаюсь за низ своей майки и стягиваю ее через голову. Это движение заставляет мою обнаженную грудь покачнуться.
Взгляд Гранта скользит по моему телу, и он уже хватает свою футболку сзади одним кулаком и сдергивает ее так же, как это сделала я со своей майкой.
Я и раньше видела его обнаженную грудь, когда он плавал, но сейчас все выглядит по-другому. Как-то более обнаженным. Крепкие мускулы, плотная плоть и покров темных волосков. Я наблюдаю, как он бросает свою футболку на пол, а затем снимает и нижнее белье.
Он снова полностью возбужден. Его член слегка подергивает при каждом движении. Я не могу отвести взгляд, даже пока вместо со шлепанцами сбрасываю свои пижамные штаны и трусики в беспорядочную кучу на полу.
Когда мы оба обнажены, я сокращаю расстояние между нами, поднимая руку, чтобы погладить грубую текстуру его груди. Опускаюсь вниз, пока не обхватываю пальцами его член.
У Гранта перехватывает дыхание. Небольшая реакция, но я ее слышу. Это посылает острую вспышку удовольствия между моих бедер.
Сейчас я не на шутку заведена. Грубая пульсация возбуждения, кажется, достигает
