Жанну в епархии Морозова не любили, но в связи с неприятным событием руководителю искренне сочувствовали.
Микро-апокалипсис в рамках отдельно взятого замкнутого мирка прекратил Андрей Всеволодович, отважный отец Оленьки, счастливой обладательницы феечки номер два. И первый источник сплетен.
— Хорош, Кит! Тормози. Скоро праздник, все опять покорно будут работать без выходных, а тут еще и ты со своими закидонами и придирками.
— Придирками? Андрюха, твои десерты, конечно, огонь, но даже это не спасает, когда тебе не хватает мозгов, осознать весь масштаб бедственного положения в наших заведениях, — продолжал гневаться и буйствовать раздухарившийся Ник.
— Выдохни! Ты три года стоял на месте, а сейчас вдруг появилась прямая дорога к цели. Просто подожди. Дед твой всяко объявится дома. Иногда позванивай бабушке, и вы с ним непременно пересечетесь, — Андрей хоть и знал об одержимости друга, но повода гнать коней не видел, хоть убейся. Источник феечек существует. Есть контакт с тем, кто с этим источником знаком. Причин убиваться самому и гробить окружающих нет. Ждал три года, еще один день погоды не сделает.
С мрачной и неблагоприятной действительностью Никиту Игоревича примирили чай с апельсином и облепихой, имбирное печенье и звонок бабушки Евы:
— Китенок, милый, дед твой тут пробегал. Телефон севший оставил дома на зарядке, сказал, что до конца года у него есть пара срочных дел и умчался в ночь. Ты не волнуйся, завтра к вечеру наверняка дома будет.
— Спасибо, дорогая моя Евлампия Серафимовна! Спасительница своего внука и остатков его душевного здоровья. Ты мне сигнализируй, как дед появится. Я примчу тотчас.
На этом месте, после бабушкиных заверений, что «непременно оповестит о явлении блудного деда», Ника слегка попустило.
Хотя смутные подозрения в адрес Николая Николаевича никуда из его головы не делись.
Но Ник собрался с мыслями и решил, пока есть время, быстренько раскидать срочную текучку, освежить свои идеи об изменениях интерьера и прикинуть, как договариваться о сотрудничестве с найденной, наконец, художницей.
К тому времени, когда срочные дела ресторана и баров были распределены по ответственным лицам или решены/согласованы/посланы в корзину, на сайте Администрации города уже появились фото- и видеоотчеты о прошедшем детском мероприятии.
И вот тут-то Ник и узнал, как же зовут его неуловимую Феечку.
Краснова Анна Васильевна.
Милая Аннушка, из планово-экономического отдела, на которую не мог нарадоваться дед Коля: отличный специалист, образованная, внимательная, аккуратная, обязательная, тонко чувствующая натура.
Трындец.
Его Фея все это время, пока он мучился, искал, ждал от Мироздания хотя бы намека, была рядом. Это какая-то невероятная изощренная жестокая шутка.
Но! Она нашлась! Значит, все его грандиозные планы вполне осуществимы. Олина феечка другая, но тоже хороша (его, естественно, лучше), а сколько их маленьких сестренок сможет создать Анна Васильевна для интерьера второго этажа «Северного Полюса», столового текстиля, посуды и рекламных материалов? Это же натуральное Эльдорадо!
Эту женщину упустить нельзя ни в коем случае.
Любые средства хороши, но она должна работать только на него!
Анна Васильевна и судьбоносные феечки
Четыре чёрненьких чумазеньких чертёнка.
Чертили чёрными чернилами чертёж…
(А. Усачёв)
Всю ночь после бала в ДДТ, предварительно поставив будильник на полдень, я снова рисовала.
Сама не поняла — как так вышло. Спать же собиралась лечь.
Но вот опять обнаружила себя за столом, с кистью в руке.
На этот раз достала масло. Решила, так сказать, ковать железо, не отходя от кассы.
Пока помню сияющие глаза детей и их счастливых матерей, пока есть запал, пока хочется.
Пока могу.
Как-то так получилось, что к семи утра все четыре картины для бухгалтерии были готовы.
И смешной спящий толстенький фиолетовый дракончик, обнимающий свой хвост, и летящая ввысь в вихре из золотых звездочек феечка в голубом наряде, и милая нежная принцесса в розовом платье, и даже сияющий доспехами прекрасный рыцарь верхом на пегасе, мчащийся навстречу восходящему солнцу.
От них всех веяло детством, безудержным безоблачным счастьем и мечтой.
Возможно, потому что они сами оказались для меня окнами в то счастливое время, когда моя жизнь была полна этими смешными волшебными героями?
И небо тогда надо мной было голубее, и трава зеленее, а я — абсолютно счастливая.
Усталая, но невероятно довольная, я любовалась картинами.
Высохнут, да можно призывать заказчиц. Или лучше погодить? Что там говорит маркетинг?
Ничего я в этом продвижении не смыслю, поэтому просто подожду, пока работы будут во всей красе, а там посмотрим по обстоятельствам.
Я творю для души и по велению сердца, а не штампую чудеса ради денег.
Решила: пусть идет, как идет.
И упала спать.
Восстав в середине дня под звуки трубы с пионерской зорьки, вспомнила про приглашение Николая Николаевича.
В гости к Одинцовым собиралась без спешки, паники и не унывая перед гардеробом. Тем более что еще не сильно успела распотрошить чемоданы после переезда от Максима. Некогда было.
Поэтому взяла из доступного: джинсы, топ и рубашку. Сказали же — одежда свободная.
Навертев на голове более-менее подобающую ракушку из волос, усмехнулась в зеркало. Удивительно, но все мои страдания о несостоявшейся свадьбе и неудавшихся отношениях тихо отошли на дальний план, уступив место восторгу: от самовыражения в цвете и формах, от осознания открывающихся перспектив, да от ощущения внутренней свободы, наконец.
Я медленно, но верно обретала устойчивость в пространстве. И счастье.
Так вышло, что ожидаемая беседа с родительницей, которая состоялась по моему возвращению из деревни, носила скорее уведомительный характер.
Мать с Зинаидой при встрече друг другу не понравились, банкет, по мнению моих родителей, был скромный, а количество родственников Макса на нем — нет. Поэтому весть, что я окончательно ушла от Максима и ни при каких обстоятельствах обратно не вернусь, и уж точно замуж за него не пойду, была воспринята гораздо более спокойно, чем новость о моем увольнении.
Боже, что началось! Пресвятые единороги!
Гром и молнии в бесконечных количествах призывались на мою бестолковую голову. Кроме кар небесных, мне были обещаны холод, голод, прогрессирующий алкоголизм и смерть непризнанной под забором в канаве.
На этом месте я вежливо попрощалась:
— Мам, так как я отныне свободный художник, но вы этого принять не желаете, то созваниваться мы будем раз в год, на мой день рождения.
Матушка в гневе, да еще и подзуживаемая ругающимся рядом отцом, бросила трубку.
Удивительно, но оглядев свою комнату, находящуюся в творческом беспорядке, заполненную кистями, красками, холстами и альбомами, я не почувствовала огромной потери или стыда, оттого,
