— Непременно, сеньор Исаак.
— Юсуф, веди меня к незнакомцу.
— Кто вы, сеньор, пришедший сюда и спросивший меня? — поинтересовался Исаак. — Я ухаживаю за очень больным человеком.
— Я путешественник, сеньор Исаак, — ответил тяжело дышавший на кушетке человек. — Меня зовут Хуан Кристиа. Я знаю кое-что о медицине и травах и уверяю вас, мои синяки и царапины, которые так заинтересовали вашего юного коллегу, несущественны.
— Вы уверены? Юсуф говорит, что голова и лицо у вас сильно повреждены неизвестно от чего.
— Сеньор Исаак, это пустяки. Два дня назад я сильно ударился, однако последствий потом не ощущал. Но, боюсь, недолго проживу, если вы не поможете мне, — сказал он, понизив голос до шепота. — Прошу вас, сеньор, отошлите всех отсюда.
— Юсуф мои глаза. Я знаю, что доверять ему можно, но, если хотите, остальные могут уйти.
Слуга, который снял с Хуана Кристиа рваную, грязную одежду и одел его в сухую рубашку, вышел, хлопнув дверью.
— Понимаю, я оскорбил его, — сказал лежащий на кушетке. — Но иначе было нельзя. Сеньор Исаак, сможете вы или ваш помощник приготовить для меня сильное лекарство из трав?
— Из каких? — спросил Исаак, заинтригованный человеком, который вызвал врача, а потом сам ставит себе диагноз и сам себя лечит.
— Горечавка, толченые ягоды можжевельника и корень чертополоха. Замочите их со свежими листьями подорожника и цветами руты.
— Как думаете, чем отравились, если вам нужна такая смесь?
— Нет времени объяснять. Я знаю, что было в напитке, который мне подали.
— Не лучше ли сперва очистить желудок? — спросил Исаак. — У меня есть настойка ягод…
— Уже поздно. Я сделал, что мог, когда понял, что случилось.
— Господин, у нас есть почти все, — сказал Юсуф. — Остальное можно найти в полях. Я сейчас отправлю кого-нибудь.
— Поспеши, мальчик, поспеши, — сказал больной.
— Мне нужно ненадолго пойти к моему пациенту, но я вернусь.
Исаак впустил слугу и дал ему указания содержать больного в тепле и покое.
Юсуф вошел с микстурой вскоре после того, как вернулся Исаак.
— В ней все? — спросил больной.
— Все, — ответил мальчик.
— Тогда дай сюда, — сказал Хуан Кристиа с отчаянием в голосе, хватая чашу. Руки его так дрожали, что он не мог поднести ее ко рту, и Юсуф помог ему. Содрогаясь и давясь, он выпил все и откинулся на подушку.
— Бог знает, поможет ли это, — сказал он. — Я делал эту смесь для многих людей. Теперь обречен узнать на себе, есть ли от нее прок.
— Будем надеяться, что есть, — сказал Исаак. — Или вы ошибаетесь, полагая, что вас отравили.
— Вряд ли, — сказал Хуан Кристиа. — Этот негодяй отравит человека с такой же легкостью, как предложит ему чашу вина. Я это знал, но не думал, что он так обойдется со своим учителем. Предатель! Бессердечный предатель!
— Откуда вы, сеньор? — спросил Исаак. — У вас речь человека не из этих мест.
— Откуда? — рассеянно спросил он и захлопал глазами. — Я прибыл… прибыл из Генуи. Высадился на берег в грозу. Наше судно встало на якорь до ее начала, но шлюпка, в которой везли меня на берег, попала в бурные воды. Вот тогда я и получил эти синяки.
— Где вы высадились? — спросил Исаак. — В Паламосе?
— В Паламосе? — встревоженно переспросил больной. — Нет, не там. Нельзя высаживаться в Паламосе. Там измена. — Схватил Исаака за рукав. — Я должен видеть епископа. Должен кое-что рассказать ему. Отведите меня к епископу. Я жажду поговорить с ним.
— Это бесполезно, — сказал Исаак. — Епископ тоже болен. Сейчас он спит, но когда просыпается, то не может понять, где находится.
— Я должен видеть его, — произнес Хуан Кристиа. — Должен видеть королевских чиновников. Неважно, что будет со мной. Я слышал такие вещи, знаю такие вещи — я не мог поверить в предательство, а он предал меня.
— Юсуф, — сказал Исаак, — пошли за отцом Бернатом, попроси его взять с собой писца. То, что говорит этот человек, нужно засвидетельствовать и переписать. Сеньор Хуан, — обратился он к больному, — вы должны сделать усилие. Проглотить лекарство недостаточно. Нужно помочь ему.
— Да. Руки и ноги у меня больше не дрожат, и мне нужно поспать.
— Пока что нет. Вам нужно бодрствовать. Поговорите со мной. Расскажите о себе.
— Меня зовут Хуан Кристиа.
— Вы конверсо[2], раз у вас такое имя? — спросил Исаак.
— Почему вы спрашиваете? — спросил больной, внезапно насторожившись. — Вы лечите епископа. Почему не лечить конверсо?
— Спрашиваю только из любопытства. Как вас звали до обращения в христианство? Возможно, я знаю вашу семью.
— Не знаете. Меня звали… но это неважно. Я забыл ту жизнь.
— Вы назвались путешественником.
— Я много путешествовал — из Генуи в Венецию, с Сардинии в Константинополь — следуя своему призванию, это травы и медикаменты.
Бернат, как обычно, быстро вошел, за ним следовал молодой писец, несший письменный столик, перо и чернила.
— Звали меня, сеньор Исаак? — спросил секретарь епископа.
— Простите меня за это, отец Бернат, — отчетливо сказал Исаак. — Этот человек приехал, чтобы предупредить его преосвященство о какой-то опасности. — Поднялся, пошел по направлению к священнику и, когда заговорил снова, понизил голос до шепота: — Это срочное дело. Он думает, что его отравили, и, боюсь, так оно и есть. Возможно, времени у нас окажется мало. Его преосвященство, когда поправится, захочет узнать, что сказал этот человек. Хотя делаю все, что могу, я не верю, что он сможет подняться. Над его ложем нависает смерть.
Он вернулся к своему стулу и продолжал свое дело.
Дверь открылась снова, тихо вошел сержант епископской стражи. Встал в темном, дальнем от кушетки углу и приготовился слушать.
— Серьезные обвинения нужно будет засвидетельствовать, если представится возможность, — рассудительно сказал Бернат, кивнув сержанту. — Этот человек знает, что его смерть близка?
— Уверен, что да, — угрюмо ответил Исаак. — Он сам в некотором роде лекарь.
— Он просил священника? — спросил отец Бернат.
Исаак покачал головой и снова повернулся к человеку на кушетке.
— Сеньор Хуан, — сказал он, — это отец Бернат, секретарь епископа. Он запишет то, что вы скажете, и передаст епископу, как только его преосвященство сможет вернуться к своим обязанностям.
— Я находился на борту торгового судна, шедшего из Кальяри на Сардинии, — сдержанно заговорил больной. — Мы шли в Барселону, и меньше чем через день после отплытия нас задело краем шторма и снесло с курса. Меня высадили на берег, и я не знаю, что с остальными. — Охнул от приступа боли. — Сант-Фелиу, — продолжал он. — Я думал, мы так и не дойдем до Сант-Фелиу-де-Гиксолса. Они разозлились, но сказали, что высадят меня на берег; спустили меня за борт в крохотной шлюпке и вернулись на место. Смеялись надо мной. Я думал, что погибну в этом море. Никогда не думал, что это случится, никогда. Надо же, вероломная свинья.
