не пошатнулся. Господи Боже, никак целый мешок еды. Мясных обрезков или капусты или…
— Эйф, свет! — попросил он негромко, — Тут что-то…
Закончить он не успел — Саливан наконец осветил то, что лежало у стены. И сам мгновенно задохнулся, будто все известные ему ругательства одновременно попытались хлынуть из глотки.
Тело, механически и отстранено заметил Лэйд, большое мужское тело. Мёртвое и достигшее той степени разложения, когда трупные пятна из багрово-алых сродни ожогам превращаются в фиолетовые и сизые, под цвет чернил.
Спокойно, приказал себе Лэйд, чувствуя, как тугим мокрым узлом норовят скрутиться в животе внутренности, спокойно. Ты уже не первый год играешь с Новым Бангором, ты знаешь его фокусы и его привычки. Не позволяй ему напугать себя. Напуганный, ты погибнешь.
Он заставил себя сделаться подобием бесстрастного прибора, фиксирующего изображение и звук. Изгнал прочь перепуганные стайки мыслей, сновавшие под сводами черепа потревоженными летучими мышами. Мысленным приказом замедлил суетливый перестук сердца.
Миг перерождения был необычайно короток, меньше секунды, но Лэйд успел ощутить удовлетворение. Словно сбросил с себя мешковатый потёртый костюм, давящий на шею и члены. Костюм, который назывался Лэйд Лайвстоун по прозвищу Чабб. Окружающий мир отреагировал на эту перемену коротким шипением, которое — Лэйд был уверен в этом — не слышал никто кроме него. Но этот звук был порождён не тронутой тленом громадой Мэнфорд-хауса, а чем-то куда большим…
— Господи, Чабб…
— Тихо, Эйф. Вы уже ничем ему не поможете. Не поддавайтесь панике.
Саливан побледнел, но, к удовлетворению Лэйда, сохранил присутствие духа. Даже сбитый с толку, он оставался констеблем.
— Это же… это…
— Знакомое лицо?
— Баффет, садовник. Он ухаживал за садом миссис Гаррисон. Он… Его…
— Судя по всему, загрызли, — спокойно заметил Лэйд, — Эти раны оставлены не ножом. Похоже на следы зубов.
Это и были зубы, подумал он, разглядывая раздувшийся от сдерживаемых гнилостных газов живот. Многочисленные, крупные, но, кажется, не очень острые зубы. Видны размочаленные волокна мышц и сколы на кости. Таких следов не бывает, когда в плоть впиваются крысы или акулы. Что-то другое. Что-то, что долго терзало несчастного мистера Баффета, точно намеревалось не загрызть, а пережевать заживо. Голова скальпирована самым неопрятным образом, половина лица содрана, обнажая желтоватую, как слоновья кость, пластину черепа.
Поплотнее прикрыв лицо рукавом, Лэйд склонился над мертвецом, стараясь воспринимать его сухо и отстранено. «Представь, что это товар, который привезли тебе в лавку, — подумал он, — Ящик с мылом или пресные бисквиты. Подпорченный товар, который тебе надо внимательно изучить, чтобы составить рекламацию».
Первоначальное предположение оказалось верным. Укусов было множество, но нанесены они были совершенно хаотично, зачастую пролегая вдали от крупных сосудов и жизненно важных органов. Ведомые кровожадным инстинктом хищники обычно действуют куда аккуратнее.
А ещё хищники редко проникают в жилые дома в самом центре Миддлдэка.
Лэйд задумчиво провёл пальцем по полу возле мертвеца, чтобы потом изучить его при свете фонарика. Если речь идёт о нападении хищника, почти наверняка неподалёку от тела обнаружится его шерсть. Но шерсти не было. Единственное, что обнаружил Лэйд на грязном полу — небольшое количество жирной белёсой пыли, показавшейся ему смутно знакомой. Эта же пыль в некоторых местах покрывала и тело садовника.
Пока Лэйд размышлял, механически собирая пальцем пыль, Саливан сделал несколько быстрых решительных шагов в сторону гостиной. Едва ли ещё рассчитывал застать врасплох грабителей, скорее, пытался понять, что происходит в этом проклятом доме, который пыталось захватить разложение.
— Лэйд, — произнёс он вдруг громко, уже не таясь, — Идите-ка лучше сюда.
— Сейчас. Я хочу понять, чем покрыт этот бедняга. Такая, знаете, странная пыль, что-то вроде застывшего жира или стеарина…
— Идите сюда, Лэйд.
Судя по звенящему от напряжения голосу Саливана, тот обнаружил что-то куда более важное, чем прелестную репродукцию Чарльза Барбера на стене или милую гостиничную кушетку. Что-то, что уже имело отношение к нему, Лэйду Лайвстоуну, хоть и заранее вызывало у него отвращение.
— Вы нашли миссис Гаррисон? — спросил он, нарочно медля, прежде чем подняться на ноги.
Он уже догадывался, что увидит в гостиной. Догадывался с той самой секунды, когда переступил порог дома. Нет, понял он, даже раньше. С того проклятого мига, когда зазвонил колокольчик в его бакалейной лавке.
Можно надеяться даже на то, что акула, отведавшая твоей крови, рано или поздно забудет про тебя. Но по-настоящему древние чудовища никогда ничего не забывают.
— Эйф! — он уже не пытался говорить тихо, — Чего вы молчите, Эйф?
— Я нашёл их, — как-то очень сухо и медленно произнёс Саливан, — Миссис Гаррисон и Эсси. То есть, я думаю, что это они. Да, наверно.
— Я думал, вы констебль, — проворчал Лэйд, — Чему только вас учат…
— Посмотрите сами, мистер Лайвстоун. Посмотрите сами.
И Лэйд посмотрел.
* * *
Несмотря на горящий камин и яркий свет фонаря, Лэйду потребовалось много времени, чтобы понять, что именно он видит. А поняв — рефлекторно прижать ладонь к солнечному сплетению, пытаясь унять тошнотворное шевеление в желудке. Он даже ощутил во рту солёный привкус моллюсков — кажется, это съеденные в «Глупой Утке» ханги в виноградных листьях вдруг вознамерились вернуться в свой прежний мир… Судя по хлюпающим звукам, которые производил Саливан, нечто подобное сейчас происходило и с кофе в его желудке.
Они лежали в гостиной, связанные шнуром от штор, неподвижно вытянувшись во весь рост, точно куклы, с которыми кому-то надоело играть, не убранные на своё место. Нет, вдруг подумал Лэйд, отчаянно стискивая зубы и ощущая тошнотворно-солёный привкус моллюсков — точно куклы, попавшие в руки мальчишке-садисту.
Их рты были широко раскрыты и набиты углём. Так плотно, что челюсти неестественно широко распахнулись, выломанные из своих суставов. Тот, кто это сделал, хотел не просто заставить их молчать. Нет, он преследовал другие цели — и должен был потратить чертовски много времени, чтобы достичь своего. Может, несколько часов. Может — Лэйд ощутил ледяной ожог пота между лопатками — несколько дней.
Глаза миссис Гаррисон и её камеристки казались широко распахнутыми, выпученными, но это было лишь иллюзией, рождённой скудным освещением гостиной. Глаз у них уже не было. Их глазницы были инкрустированы медными шишечками с каминной решётки. Медь была превосходно натёрта и теперь в полумраке глаза старой леди и её служанки казались горящими неярким жёлтым огнём.
Убийца аккуратно удалил с них одежду, но Лэйд не ощутил и толики смущения, видя их обнажённые тела — оставленные на них следы были столь страшны, что не оставляли места для прочих чувств, кроме ужаса. Он отчётливо видел для бледной старушечьей коже следы, которые мог оставить лишь садист-психопат. Наделённый огромным запасом терпения и, без сомнения, склонностью к тонкой работе. И ещё незаурядной фантазией.
В попытке причинить своим жертвам как можно более страшные мучения, он, кажется, использовал в качестве пыточного арсенала весь запас мелких вещиц, который обнаружил
