более поздних ступенях развития общества он переплетается с другими формами религии: промысловым культом, шаманизмом, культом личных духов-покровителей, институтом тайных союзов, культами племенных богов. Стертые следы его прослеживаются даже в высокоразвитых обществах, в том числе в религиях классовых обществ.
Промысловый культ
Духи-хозяева
Разделывая медведя, нивх говорил этнографу Л. Я. Штернбергу: «Разве он не такой же белый, как человек? Разве на конечностях его не такие же пять пальцев, как у тебя?»[31]
Промысловый культ, как и тотемизм, является формой почитания животных. Сущность его составляют представления и магические обряды, направленные на достижение удачи на промысле. Какие же это представления и вытекающие из них обряды?
Основу промыслового культа составляет вера в то, что животное подобно человеку, что оно не только обладает сверхчутким обонянием (в этом оно даже превосходит человека), но и понимает человеческую речь. Это сближает промысловый культ с тотемизмом. Другой особенностью промыслового культа является вера в то, что у каждого животного есть свой хозяин, распоряжающийся им, и лишь по его милости охотник может добыть зверя. Это ставит промысловый культ в ряд особых форм религии. Промысловый культ был развит у многих народов мира, но особенно характерные его черты известны из этнографии народов Сибири с ярко выраженным охотничьим бытом.
Нивхи считали тигров особой породой людей, называли их «люди-тигры», «лесные люди». По их представлениям, медведи — это тоже «медведи-люди», лишь перед людьми они имеют звериный облик. В любое время тигр или медведь могут превратиться в человека. Проводник В. К. Арсеньева нанаец Дерсу Узала называл зверей людьми и разговаривал с ними, как с людьми, считая, что они «совсем как люди», «только рубашка другая». Медведи, по представлениям чукчей, — это люди, одетые в медвежьи шкуры. Эвенки, по свидетельству К. М. Рычкова, «не видят почти никакого различия между собой и животным миром и даже признают во многих отношениях превосходство последних над собой. Кроме того, полезные животные имеют такие же души, как и человек, даже более сильные и разумные»[32]. Один из рассказов эвенков о происхождении человека начинается так: «Вначале жил медведь-человек, собака тоже была человеком». По поверьям бурят, волк слышит и понимает человеческую речь.
А раз животное всеведуще, надо опасаться вызвать его гнев. Этими представлениями объясняются некоторые обряды промысловой магии и магические запреты, меры предосторожности на охоте, в частности подставные имена животных. Народы, занимавшиеся охотой, называли многих животных, чаще всего ценных или хищных, опасных, подставными именами. Рысь у охотников-финнов фигурировала под названием «лесная кошка». Мари называли лося «долгие ноги», алтайцы — «длинноногий с белыми коленями», хорька — «купец»; заяц назывался по-разному: «серый», «скакун»; тигр или лев — «кошка». Орочи, ороки, ульчи говорили про лося, марала, нерпу, соболя просто «зверь» (бою). Когда камчадалы упоминали о волке или медведе, то произносили одно слово: «си-панг» (беда). Юкагиры зайца называли «у опушки тальников бегающий», белку — «по дереву бегающий». У эстонцев заяц — «длинноухий», «прыгун», «хозяин осиновой рощи», волк — «пастух», «длинный хвост», «дядя», «одноногий» и т. д.
Эскимосская маска, изображающая духа лосося
Опасаться также нужно гнева хозяев животных, покровителей охотничьего, рыболовного, морского промыслов. Чтобы иметь удачу в промысле, надо умилостивить этих духов-хозяев. Л. Я. Штернберг очень верно определил психологию отношения охотничьих народов к животным: «Примитивный человек смотрит на животных совсем другими глазами, чем мы, величающие себя царями природы. Охотник по профессии, он весь свой ум, всю свою изобретательность, весь гений человеческий вкладывает в это искусство. Смотрите, как гениальны его ловушки и западни. И тем не менее как часто и зло смеется этот ничтожный зверек, лисица, соболь, над всеми его каверзами. Они разгадали хитрость человека и ушли. Как чуток сохатый к запаху человека на целые версты. Никогда, никогда ни один зверь не попал бы орочу, если бы не было богов, хозяев этих зверей, заботящихся о благополучии его. И если бог не хочет, то десятки орочских самострелов останутся без добычи. Поэтому примитивный человек видит в животных существа вовсе не более низшие, чем он сам, хотя бог и дает ему их иногда на потребление. Но животные нисколько не терпят от этого: не успел еще ороч снять шкуру с соболя, как тот уже снова, живой и проворный, бежит к своему хозяину»[33].
Третья особенность промыслового культа — вера в воскресение зверей после смерти. С этими представлениями также связаны особые магические обряды, способствующие оживлению зверей.
Образы духов-хозяев имеют черты и человека, и животного. Эти духи тайги, моря, реки, леса являлись хозяевами различных пород животных, а иногда и отдельных особей. Сначала это хозяин какого-либо вида животного, распоряжающийся всеми особями данного вида. Обычно он выделяется среди себе подобных величиной. Например, огромный медведь — хозяин медведей у айнов; бобр, сильный и огромный, как хижина, — хозяин бобров, «старший брат» у североамериканских индейцев. Ханты, почитая медведей священными, выделяли среди них одного, обитающего на Урале, огромного роста и очень сильного. Именно он будто бы жил раньше на небе и за неповиновение был спущен божеством на землю. В североамериканском мифе западных индейцев арапахо хозяином зверей является старый волк. Он сзывает волков и койотов и приказывает помогать героям мифа, дает одной из героинь дар исполнения желаний. По желанию девушки шалаш окружают стада оленей, буйволов и других зверей, которые умирают от одного ее взгляда. Девушка дает брату помощников — медведя и пантеру. В другом мифе волки дарят герою волшебную стрелу, только одно нацеливание которой убивает дичь. Это власть над животными, которой может обладать только хозяин или хозяйка зверей или леса.
С развитием представлений о душе ею стали наделяться и животные. Так, чиппева верили, что все животные и даже предметы обладают душой. Подобные представления способствовали развитию верований о духах природы. Карены Индии, например, думали, что у каждого предмета есть свой дух, управляющий им. В дальнейшем развивается представление о духе, обитающем в образе этого животного, а затем оно принимает вид веры в духа, олицетворяющего весь данный вид животных. Позднее дух-хозяин представляется в виде человекоподобного существа, а иногда даже и человека, способного принять облик животного. Это, например, Торнгарсоак — мужское божество в образе белого медведя у эскимосов Лабрадора. От духа-хозяина зависело, посылать или не посылать удачу охотнику. Поэтому необходимо было попросить его об этом и задобрить жертвоприношением. Жертвоприношения устраивались до и после промысла. Например, у эскимосов в состав обрядов промыслового культа входили и магические, и умилостивительные обряды.
