ступенькам вниз и я ощушаю запахи еды, непривычные для меня. Пахнет специями и травами. Но отчего-то в животе урчит, напоминая мне, что есть придётся, иначе тут не выжить. Я двигаюсь по указке Мари, по старинным коридорам, минуя большой зал. Потом вытягиваю назад руку, останавливая Мари, прошу помолчать, когда слышу громкий разговор принца.
— Ты должен отказаться от Айрис, порвать с ней и отослать к родителям! — требует королева настойчивым, непоколебимым голосом. Королева стоит ко мне спиной, принц перед ней. Из-за ее огромной прически они не замечают меня, и я прячусь за угол, продолжаю подслушивать.
— Мама! Если бы эта девочка опоздала хотя бы на пять минут, я бы успел подарить розу Айрис и связать себя узами с Айрис, а не с ней!
— Эта девчонка — твоя судьба! Ты знаешь! Мы все знали, что она твоя избранница и никто более!
— Но Айрис…
— Айрис просто девочка, к которой ты привык! Вы почти с самого детства вместе, и ты не видел никого, кроме нее подле себя!
— Но я л…
— Помолчи! — голос королевы звучит грозно, я чуть ли не подпрыгиваю на месте.
— Принцесса, — Мари шепчет мне на ушко, и я впервые радуюсь, что в этом мире еще не придумали камер наблюдения и меня никто не заметит, даже потом, — нас могут заметить стражники!
— Помолчи, Мари, еще чуть!
— Не смей произнести эти слова! — королева перебивает принца, не дав ему договорить важные слова, — возможно, Айрис и любит тебя, но не ты! Ты полюбишь Амелию самой страстной любовью, какая только может быть на земле! И это любовь будет взаимной!
— Чушь! — шепчу для Мари, — я в жизни не полюблю этого грубияна! Да он даже не слушает меня, не отвечает на мои вопросы, будто меня нет! Какая любовь? — возмущаюсь шепотом.
— А как же Айрис? Она столько всего делала для нас, всегда была рядом! — принц никак не угомонится и начинает бесить со своей Айрис, по глазам и высказываниям, которой видно, какая она стерва, — всегда была рядом, в самые трудные моменты!
— Это жалость, но не любовь! Андреас, — королева смягчает голос, — ты просто не знаешь еще Амелию, будь с ней ласков. Она чудесный человек!
— Она чужеземка! Ей никогда не понять меня и наших обычаев!
— Терпение и только терпение! Все придет со временем. Ты просто будь рядом!
Мое терпение заканчивается, и я шагаю к ним.
— Доброе утро! — я приближаюсь максимально близко к королеве, поднимая высоко эти юбки, чтобы не путаться.
— Доброе, милая.
Принц берет мою руку в свою, целует, не отрывая взгляда с моих глаз. Такое ощущение, что он смотрит внутрь меня, вглубь. Изучает, смотрит с интересом и внимательным взглядом, потом опускает глаза на грудь, которая сейчас выглядит больше, чем есть на самом деле, все благодаря корсету. Я отрываю свою руку от его, отступаю назад.
— Поклонись матери, — требует принц.
— Поклонится? — я недоуменно смотрю на королеву.
— Оставь ее, — с улыбкой говорит королева, — всему научится.
В этот момент в столовую заходит король под руку с Айрис. Та здоровается и склоняется перед королевой в реверансе.
Боже, если я пытаюсь повторить этот маневр, я сломаюсь пополам или, чего еще хуже, запутаюсь в этом платье и упаду. Нет уж, извольте!
Айрис враждебно оглядывает меня с ног до головы, и я жалею, что не воспользовалась косметикой. Принц подходит ко мне вплотную, подносит ко мне локоть, я с улыбкой держусь за руку принца. На что Айрис громко вздыхает.
Королева и король идут впереди нас, оставляя одну Айрис. А я с принцем под руку за ними.
— Андреас! — произношу тихо, чтобы слышал только он.
— Айрис — моя троюродная сестра, и она скоро уедет из замка, если ты про это!
— Что? Троюродная сестра, и ты собирался на ней женится? — я замедляю шаги.
— Я смотрю, ты уже осведомлена? — он поворачивает голову, удостовериться, что та идет за нами, — она названная сестра.
— Это как?
— Ее отец — названый брат моего отца. Больше тебе ничего не нужно знать.
— Я хочу увидеть Даффи, — требую, — если это возможно, — потом смягчаю голос, — она до сих пор в темнице?
— Нет, — я радуюсь переменам, вчера мои вопросы оставались без ответа, — она собирает вещи. Я отослал ее из замка!
— Вещи? Ты не поступишь так с ней!
— И почему это?
— В чем ее вина? — я не подхожу к длинному столу, накрытому до верху, за него уже присаживается королева. Я смотрю и ничего не понимаю. Длинный стол, наверное, метров десять, накрыт на четыре персоны. Во главе стола присаживается королева, король отодвигает стул с высокой спинкой, для королевы. Сам двигается к другому концу, присаживается во главе стола. По обе стороны королевы лежат приборы, на две персоны.
— Присаживайся, дорогая, — вежливо обращается королева, — Андреас, помоги Амелии!
Айрис остается стоять в стороне, потом и вовсе сбегает, та как для нее на столе не предназначено приборов.
— Она же не думала, что имеет право завтракать с нами? — с недоумением спрашивает королева у принца.
— Я не могу знать!
— Так позови ее! — я смотрю на принца, который присаживается на свое место, — тут место всем хватит!
— Амелия! — огрызается Андреас.
— Никому не подобает трапезничать за одним столом с королевой и королем! — отвечает королева, поднимая пальцы вверх, после чего в столовой появляются прислуги, в белых формах и поварских шапочках на головах.
— А зачем она тогда шла с королем? Я не понимаю! — на столе вся посуда белого цвета с золотистыми узорами. Стаканы, вилки, ножи и ложки все серебряное. По центру стоят большие тарелки с блюдами, которые я в жизни не видела. Икра красная, черная, мед и масло. Хлеб, от которого идет пар, стоит в плетеной вазе. Глаза разбегаются, я не понимаю, как и с чего начать, пока слуги не наполняют наши тарелки кашей.
— А почему король сидит так далеко от нас? — королева и принц тотчас перестают есть кашу, к которой я до сих пор не притронулась, — ведь если он захочет нам что-то сказать, мы не услышим!
— А мы не говорим, пока трапезничаем! — огрызается принц. Я закатываю глаза.
— Я хочу видеть бабушку! — я беру тяжелую ложку в руку, — она волнуется за меня, я знаю, ни ест, ни пьет!
— Ничем не можем помочь! — принц отрезает кусочек масла, кладет в мою тарелку, — Амелия, ешь уже! Остынет!
— Держи себя в руках, Андреас! — просит королева.
— Вы понимаете, — хоть в животе урчит, я не могу есть, зная, что бабуля переживает, — она ведь в неведении! Она не знает,
