не задаю, – усмехнулся Берестов. – Надо, значит, надо. Я предупрежу смену, только вы им удостоверение покажите, на слово они вам не поверят. Дисциплина!
– Рад, что я к вам обратился, – ответил Гуров. – Вы мне очень помогаете, Роман Тихонович.
– Надеюсь, – странным голосом ответил директор ЧОПа. – Жизнь научила читать между строк и слышать между фраз. Удачи вам, Лев Иванович!
Доктор Полынов рассказывал о состоянии Светланы подробно, стараясь не использовать медицинскую терминологию, а обходиться понятиями из обычной жизни. В прошлый раз он не сказал, не пришлось к слову, что именно он лечащий врач Моревой и именно он делал ей операцию. Бурные события той ночи прервали общение. А сейчас Гуров, сидя в ординаторской вместе с Петей Дубовым, радовался, что именно Полынов оказался лечащим врачом Светланы. Обстоятельный, неторопливый, заботливый. Как-то вся его внешность и манера общения располагали к симпатии. Тем более к симпатии профессиональной.
– Вы пока не переживайте раньше времени, – улыбнулся доктор. – Нервы надо беречь, отрицательные эмоции разрушают организм. Пока все стабильно, а раз стабильно, значит, организм сам борется, старается, использует свои резервы. А у молодых людей возможности организма в определенной степени безграничны. Молодой организм живет в гармонии с окружающей средой, он черпает энергию извне. Знаете, у геронтологов есть свои наблюдения. Если человеку за восемьдесят, то он уже растерял все возможности использовать внешние ресурсы и использует только внутренние резервы. И любая травма, даже перелом, для организма фатальны в таком возрасте. Организм залечит перелом, но истратит для этого все ресурсы. Многие старики, которые вроде бы жили и бодрствовали, и ничто, так сказать, не предвещало, а один перелом – и все, сгорел человек меньше чем за год. Вот так-то! Сложная это штука – человеческий организм.
– Хорошо, – согласился Гуров и похлопал Дубова по колену. – Будем стараться пока не волноваться попусту. Правда, Петя? Светлана держится молодцом, ей пока лучше оставаться в коме. Организму виднее.
Охранник, проверив документы у Гурова, вежливо отошел в сторону, но не стал отворачиваться. Лев смотрел на лицо девушки и думал о том, что ее ждет, когда она начнет выздоравливать. Сейчас ей, наверное, спокойно там, в своем небытии. Передышка, тайм-аут. А потом ведь придется снова бороться, снова столкнуться с тем, что преследовало ее до сих пор и привело к тому, что она взялась за пистолет. А ведь в этом что-то есть, неожиданно подумал Лев. Почему не петля на шее, не вскрытые вены в ванной, не газовая духовка, в конце концов? Почему именно пистолет? Ведь его надо где-то добыть, купить на черном рынке. Это было не табельное оружие, табельное осталось в управлении.
Он повернул голову и украдкой взглянул на Дубова. О, сколько всего в его лице! Парень ведь и правда любит Светлану. А что, хороший парень, целеустремленный, профессию выбрал трудную, но выбрал осознанно, когда уже армия была за плечами. Нормальный путь нормального мужика. И влюбился не в вывихнутую красотку из ночного клуба, а в коллегу. Знает ведь, что с такой будет не просто, слабые в полицию не идут работать. И вот, сразу столкнулся со сложностями.
А у Пети Дубова действительно в душе было сложно. Он влюбился в умную, красивую девушку – старшего лейтенанта полиции. Она была для него и авторитет, и мечта, и своего рода маяк на жизненном пути. Да, ему надо было стать не хуже, а лучше Светланы, потому что он мужчина, а она женщина. Он должен добиться в ее глазах многого, чтобы она обратила на него внимание, оценила его. Полюбила. Он очень старался быть для нее хорошим помощником. Ему хотелось, чтобы она оценила его с профессиональной точки зрения, общаться с ней на равных, чтобы Светлана Алексеевна видела в нем не курсанта-стажера… А что теперь? Теперь только ждать, когда она поправится, и начинать все сначала. А начинать сложно, потому что Светлане и без того очень плохо, а тут еще он со своими симпатиями. И как оно все будет…
– Ну, начинаем работать, Петя! – строго заявил Гуров, когда они вышли на ночную улицу. – Девушку надо спасать, надо во всем разобраться, причем быстро, нет у нас с тобой времени. Ты ее любишь, у тебя долг сердца. У меня долг офицера, долг перед ее погибшим отцом. И вообще, мы с тобой присягу принимали защищать людей. Вот и давай займемся тем, что исполним свой долг. Готов?
– Готов, Лев Иванович!
– Твоя задача – наводить справки и получать информацию о том, что случилось с Моревой, почему ее начали травить и в конце концов уволили из органов. Я не могу прямо запросить отдел кадров – это привлечет внимание. Нельзя, чтобы кто-то понял, что я интересуюсь этим делом. Если Светлана и правда совершила что-то, из-за чего ее по закону уволили…
Дубов резко остановился и, негодующе посмотрев на Гурова, выпалил:
– Знаете, что, товарищ полковник! Я, конечно, благодарен вам за желание помочь Светлане Алексеевне. Но это не дает вам права сомневаться в честности девушки, которую вы совсем не знаете!
Гуров повернулся и медленно подошел к курсанту, покусывая губу и с сожалением глядя на него:
– Знаешь, Петя, тебе еще многому придется научиться, чтобы стать настоящим профессионалом. Нет, я не имею в виду, что ты должен стать недоверчивым и подозревать во всех смертных грехах самых близких тебе людей. Тебе предстоит учиться хладнокровию, сдержанности. Учиться понимать, что вырвавшееся сгоряча слово порой может все испортить до такой степени, что исправить ситуацию тебе не хватит жизни. А еще изгонять из себя субъективность и учиться абсолютной объективности. Как я могу сомневаться в честности девушки, которую совсем не знаю? – горько усмехнулся Лев. – Ты хоть понял, какую сейчас глупость брякнул? Сомневаются как раз в тех, кого знают плохо. А в тех, кого знают хорошо, не сомневаются, их знают. Этот способен на то, а вот этот на это. А еще тебе придется учиться серьезно относиться во время расследования ко всем версиям, даже самым маловероятным. И неприятным. И отрабатывать их все с неизменной тщательностью и профессионализмом. Да, я не знаю Светлану Мореву. Но расследовать обстоятельства, которые привели к трагедии в ее жизни, я буду объективно, непредвзято, профессионально. Так, как мне велит не только мой долг, но и мой опыт.
– Мне-то вы хоть верите? – спросил
