ботинки. Под закатанными рукавами куртки на запястьях видны орнаменты татуировок, в вырезе ворота футболки тоже темный рисунок. Крупные длинные пальцы уверенно держат руль. Он такой большой, вообще удивительно как в эту машину поместился, но смотрится в ней гармонично.
— Соскучилась, смотрю, — хмыкает он, и тормозит на очередном светофоре. Насмешливо глаза скашивает в мою сторону.
Я тут же отворачиваюсь.
— Куда мы едем? — спрашиваю, чтобы сменить тему.
— Увидишь, — отвечает и что-то достаёт из внутреннего кармана, протягивает мне. Снова давит на газ, и машина набирает скорость.
Я беру маленький бумажный свёрток, сделанный из обрывка белой офисной бумаги, разворачиваю его. На ладонь падает тонкая золотая цепочка, с маленьким крестиком. Я тут же хватаю себя за шею, веду рукой, и понимаю, что даже не заметила потери.
— В твоём шмотье нашёл. Случайно заметил, — поясняет Ямал, — была порвана, починил.
— Сам же порвал, сам и починил, — огрызаюсь я, и надеваю цепочку.
Как всегда оставляет без ответа мою шпильку. Это пока. Видимо ещё не успела достать его.
— Слушай, как тебя зовут? — спрашиваю я. — Или мне продолжать тебя так называть, Ямал? Как ледокол. У меня дядька на таком ходил двадцать лет.
— Кир, — просто отвечает, на всю мою тираду.
— Кир, как Булычев? — переспрашиваю.
Удивлена редким именем.
— Нет, — заворачивает к большому торговому центру, и паркуется, — как Кир Дулли, американский актер, отец фанат.
Я смотрю на него с интересом. После этой информации он словно очеловечивается. Он теперь не просто Ямал, бандит, и плохой человек. У него есть имя, и есть отец.
— Интересно, никогда не слышала, — тяну я, — а почему Ямал?
Мы уже стоим на парковке, но он не торопиться выходить, удовлетворяет моё любопытство.
— Потому что я с севера Сибири, — отвечает, правда коротко, но по существу. — Довольна, или ещё вопросы есть?
— Есть, — киваю, — сколько тебе лет?
Он усмехается.
— Решила ва-банк пойти?
— Что здесь сложного? — злюсь я. — Ты-то наверняка, про меня всё узнал, со своими связями.
— Узнал, — кивает, — Кузнецова Юлия Викторовна, двадцать пять лет, замужем, есть один ребёнок, и так далее, про всех твоих родственников, и когда ты школу закончила, вплоть до, того когда ты девственность потеряла.
Я негодующе смотрю на него.
— Это бесцеремонно!
— Нам ли уже говорить о церемониях! — кидает насмешливо Ямал, и по-хозяйски моё колено накрывает, сжимает.
— Зачем тебе это? — смотрю на его руку, и чувствую предательское тепло, что расходиться импульсами от его пальцев, даже сквозь джинсовую ткань.
— Меньше думай, красивая, — он убирает руку, и нажимает на кнопку, мой ремень скользит по груди и сматывается. — Мне тридцать шесть, пошли уже!
Идём к торговому центру. Заходим. Семеню рядом, не особо понимаю, зачем мы здесь.
Ну, мало ли, что-нибудь решил прикупить? Кто его разберёт. Доходит до меня его затея, когда он сворачивает в один из бутиков, я следом. Здесь совсем нет мужского ассортимента, только женская одежда, начиная от нижнего белья, заканчивая верхней одеждой и обувью.
— Это что шутка такая? — я встала как вкопанная, возле входа.
Он обернулся.
— Давай шмотьё себе выбирай, — приказ.
— Иди на хрен, благодетель! — разворачиваясь, так унизительно не было, даже когда он меня раскладывал, причём совершено голую.
— Стоять! — гаркает так, что подскакивают два продавца-девушки, изумлённо наблюдавшие за нами.
Я тоже вздрагиваю, и мешкаю, оборачиваюсь.
— Я сама в состоянии о себе позаботится! Понятно! — цежу сквозь зубы. — Мне от тебя ничего не нужно!
Ямал, без слов прихватывает меня под локоток, тащит обратно в магазин.
— Отпусти, Ямал! — ору и дёргаюсь.
— Мне твои обидки на хуй не сдались, — рычит он. — Сказал, выбери себе нормальное шмотьё, значит пошла и сделала!
— Не буду я ничего выбирать! — упрямо пытаюсь выдрать свою руку, из его хвата, прекрасно понимая, что легче её там оставить, чем освободиться.
Мы минуем торговый зал, и он заталкивает меня в одну из примерочных, опять же под удивлённые взглядами, немногочисленных покупателей. Пара девушек что-то оживлённо обсуждали, прервали разговор и уставились на то, как меня втолкали в кабинку, и закрыли дверцу.
— Выпусти меня, сейчас же! — толкаю его в грудь.
— Снимай это дерьмо! — рыкает в ответ, даже не сдвинувшись не на сантиметр.
— Ты не имеешь… — начиню и заканчиваю, потому что он сдирает, с меня ветровку, отбрасывает на пол, отшвыривает мою сумку.
— Ямал! — верещу я, пытаясь выпутаться из его рук, что мечутся по мне.
В этот момент в примерочную стучат, и заглядывает девушка продавец.
— Молодые люди, у нас нельзя…
— Неси сюда все, начиная от трусов и заканчивая обувью, — перебивает её Ямал. — Всё что подойдёт, куплю.
Девушка слегка опешила от такого расклада.
— А какой размер? — наконец приходит в себя, и смотрит уже профессионально, впереди, светит большая выручка. — Хотя вижу, сорок шесть, — и удаляется.
Я стою, прижавшись к зеркалу, и обиженно взираю на него.
— Какая же ты сволочь!
— Мы это уже проходили, — равнодушно пожимает плечами.
— Я не буду это носить! — упрямо вздёргиваю подбородок.
— Будешь. Либо голая ходи! Обноски эти чтобы я больше не видел!
— Да какая тебе разница? — злюсь снова.
— Я сказал, ты сделала, — припечатывает простым раскладом. — Что не понятно?
— Ничего не понятно, — огрызаюсь.
Возвращается девушка продавец, тащит кучу всяких вещей. Кир выходит из кабинки, садиться напротив, правильно пологая, что я попробую сбежать, тем самым отрезая мне путь к отступлению. Я смиряюсь, потому что я, в западне.
13
Ещё никогда шопинг мне не доставлял столько дискомфорта. Вот реально. Мне было настолько противно от этой ситуации, что было совершенно всё равно, что синий цвет блузки прекрасно оттеняет мою кожу, а модный фасон брюк зрительно удлиняет ноги. Я полагалась полностью на вкус продавца, у которой глаза горели наживой, и она стаскала мне весь магазин.
Чего здесь только не было.
Несколько комплектов нижнего белья, пижамы и сорочки, блузки и тонкие джемперы и водолазки, юбки, брюки, джинсы, платья, куртки, пальто, шапки, шарфы, перчатки, ботинки, туфли сапоги, кроссовки. Всё это я примеряла под пристальным присмотром Ямала, который никак не выказал, недовольства, не высокими ценами, а они были очень высокими, я ради интереса, посмотрела на ценники пару вещей. И ни тем, что мы проторчали здесь три часа. Потом ещё смекалистая продавец, приволокла сумки, ремни, платки. Интересуясь моим мнением, но поглядывая на Кира.
Он кивал, я стояла, поджав губы.
— Оставь, что сейчас наденешь, остальное упакуют! — говорит он, поглядывая в телефон.
— Я в своём пойду, можно!
— Нет, — отрезает он, и снова что-то строчит в телефоне. — Переодевайся.
Я, честно говоря, очень устала, и морально и физически, и
