Ознакомительная версия. Доступно 31 страниц из 154
Улица Ленина, по которой они въезжали в город, состояла целиком из одноэтажных, вросших в землю домиков. Женя уже представляла себе по рассказам деда, как жили люди в России до Ленина. И ей понятно было, почему теперь такая захудалая улица, где живут бедные люди, носит его имя. Только один дом в конце улицы был каменным. Его отреставрировали, и теперь он гордился своей бело-красной нарядностью.
На главной площади стоял чугунный генерал Аносов, держал за два конца упруго выгнувшуюся саблю. Ведь именно Аносов, генерал, химик и металлург, открыл секрет знаменитой дамасской стали. Из этой стали ковали такие сабли, которыми разрубали подброшенные вверх шелковые платки! Сабли могли сгибаться как угодно — но не ломались.
Про Аносова Жене рассказал как бы сквозь зубы странного вида парень: два очень узких передних зуба росли у него косо и доставали до самых нижних десен, заходя страшным образом, как у злого сказочного героя, за нижние зубы. «Так что ж тут, зубных врачей, что ли, нет?» — думала в некоторой растерянности Женя.
— Где у вас тут улица не с новостройками, а со старыми еще домами?
— Желтые дома? Это Карла Маркса.
Жутко ободранный кинотеатр с колоннами встретил их на подходе к улице Карла Маркса, на которой и правда стояли очень высокие дома. В Москве такие называли «сталинскими», а в Златоусте — желтыми домами. Они действительно все были желтого цвета и с очень большими карнизами, нависавшими над верхними этажами — для красоты.
Женя легко отыскала нужный дом и квартиру, но тут ее ожидал неприятный сюрприз. Женщина, открывшая дверь, взглянула недружелюбно и на вопрос, можно ли видеть Ваню, коротко ответила:
— Уехал.
— Как уехал? Куда?
— Не знаю. Ему четырнадцать лет, у него паспорт есть, он сам за себя отвечает.
Тут мимо женщины протиснулся толстый мальчишка лет восьми, вылез на площадку со словами «Мам, я гулять пошел» и, отчаянно подмигивая Жене, быстро побежал по лестнице вниз.
— Ну тогда извините, — сказала Женя и устремилась за ним.
Во дворе мальчишка спросил ее:
— Ты Осинкина?
— Да.
Он полез за пазуху и протянул ей конверт.
Ваня Грязнов в нескольких строчках объяснял Жене, где они встретятся.
— Поехали, — сказала Женя, садясь в машину.
Она уже привыкала понемножку к роли командующего операцией.
Через пятнадцать минут машина остановилась.
— Выходи, Женя, мы тебя сфотографируем, — сказал Леша.
Она вылезла и увидела высокую каменную плиту, из которой выходил столб, состоявший из трех стержней. На нем была укреплена большая планка, вроде вывески, с надписью — «Европа». Это же слово было на каменной плите, а под ним почти такими же крупными буквами два слова — «Лена Руслан». Других слов на плите не было. По-видимому, неизвестная Лена неожиданно поняла, стоя у этой плиты, что ее место в мире не меньше, чем у Европы.
Леша сфотографировал Женю у столба и попросил обойти его.
На другой стороне столба была надпись — «Азия». И под ним опять-таки одно слово — «Танька».
Получилось, что Женя снялась сначала в Европе, а потом — в Азии. Это было здорово!
Подъехала шумная свадьба на четырех машинах, и невеста в фате старалась встать так, чтобы сфотографироваться на фоне «Азии», а не «Таньки».
Тут же, у столба — и в Европе, и в Азии, — продавались очень красивые изделия из камней, добываемых прямо из Уральских гор и — с большим ущербом для здоровья от каменной пыли — обтачиваемых местными мастерами. Больше всего — из темно-темно-зеленого змеевика и светло-зеленого серпентинита. Жене легко давались иностранные языки. Поэтому она сразу поняла, что название-то — одно и то же, поскольку и по-английски, и по-французски змея пишется одинаково — serpent, — только произносится совсем по-разному. А если прочесть просто по буквам, как пишется, то и получится серпент- инит.
Стояли шкатулки разных оттенков зеленого цвета, одни — с медными изогнувшимися маленькими ящерицами на крышке, на других же крышках была либо золотая осень, либо светло-зеленые с голубым летние пейзажи. Это все было сделано, как ей охотно объяснили, из крошки настоящих полудрагоценных уральских камней, безо всякой краски. Были идеально обточенные светло-зеленые — из серпентинита с причудливыми, как змеи, прожилками, — пасхальные яйца на подставочках, и темно-зеленые стаканы для карандашей, и вазы для цветов. Но больше всего Жене понравилась единственная вазочка, совсем похожая на те, которые видела она в Музее изобразительных искусств в античных залах, — из красно-белого мрамора. Оказывается, добывался он только здесь и больше нигде. Женя видела его на стенах каких-то станций московского метро. Она не удержалась и, хотя Саня сказал ей лаконично: «На обратном пути!» — купила эту вазочку в подарок своему папе, страстному поклоннику античности. Это было очень недорого — и из ее собственных денег, то есть оставленных ей мамой на еду. И Женя утешила себя тем, что по дороге, вдали от «Макдональдса» и кинотеатров, уже сильно сэкономила.
Когда Саня вырулил от столба на трассу, Леша крепко взял его за правый локоть:
— Гляди!
На большой скорости их обогнал тот самый черный джип.
Обстановка постепенно становилась нештатной.
Глава 13. Скин
За двое суток до этого, через два часа после того, как Женя побывала у Фурсика, Денис Скоробогатов шел по Тверской.
С некоторых пор он ходил с неприятным чувством по улице, которую любил с детства, а в последние годы считал чем-то вроде своего законного владения и выходил на нее в таком примерно настроении, в каком русский помещик выезжал когда-то на охоту в поля, со сворой борзых.
Сейчас Денис шел, и ему чудились груды битого стекла, горящие машины, пьяные крики. Странно, но тогда, в июне, он от души бил эти стекла вместе с пацанами, и хрустальный звон оседающих огромных витрин слушал как музыку. И машины пинал и раскачивал с радостью и даже наслаждением.
Куда делось это чувство? Когда оно сменилось каким-то другим, напоминающим противный вкус во рту наутро после пьянки?
Может быть, тогда, когда он увидел, как кровь струей течет по Дашкиной нежной щеке? И на щеке — широкий порез, от которого — он как-то понял это в одну секунду — обязательно останется шрам. Невозможно было остановить кровь, он стягивал лицо Дашки своим красно-белым шарфом.
Или когда спустя неделю узнал, что сожгли машину у знакомого парня-«афганца», а он, контуженный, с двумя маленькими детьми, зарабатывал на нее три года? Теперь дети все лето будут в городе — не на чем возить их с дачи на процедуры: дети у него были нездоровые. «Афганец», сжимая челюсти, говорил, что будь он тогда у машины со своим калашом — пустил бы очередь от живота и «эти… протрезвели бы уже на том свете, с выпущенными кишками».
Ознакомительная версия. Доступно 31 страниц из 154
