— Пить! Не представляешь, как мне хочется пить после всех этих прогулок.
Он вытащил бутылку апельсинового сока, а я, выложив на стол наши покупки — книжку и трубку, — уселся у того окна, что глядело через крыши других домов, на Бейкер-стрит. Погода была очень теплая, и окно я распахнул настежь. Потолок по направлению к окну был скошен, как часто бывает в мансардах, и обшит он был деревом. Я смотрел на старые крыши домов, черепичные и железные, вдыхал весенний воздух, в котором уже пахло, как я тебе в одном из предыдущих писем писал, не только клейкой листвой, но даже зацветающей вишней, и опять подумал о том, что в Лондоне совершенно исчезает чувство времени.
— Ну? — спросил мой братец, осушив два стакана сока. — Как тебе мой вопрос?
— Я как раз сейчас над ним и думаю, — ответил я. — Чего добивается этот чудак-профессор? Хочет доказать, что Шерлок Холме на самом деле существовал? Или хочет чего-то другого? И почему он движется таким странным путем? Кошки, жившие здесь невесть сколько лет назад, переодевания и грим, цирковые фокусы… Все это должно быть объединено чем-нибудь одним, какая-то в этом должна быть система… Но какая?
— Вот-вот, и я спрашиваю — какая? — живо поддержал меня Ванька. — Почему эта кошка так важна для его… для его, как ты это называешь, системы?
— Системы доказательств чего-то, — кивнул я.
— Угу, системы доказательств.
— Мне кажется, я найду ответ, если подумаю немного. Я бы сказал, это дело ровно двух трубок. Что-то в голове у меня вертится, и… и на трехтрубочную такая загадка не тянет.
Может, я бы и нашел ответ — мне до сих пор кажется, что разгадка была где-то рядом и что она чуть ли не промелькнула в наших разговорах — но тут раздался звонок в дверь.
Сьюзен — а это была она — оказалась высокой рыжеволосой девушкой, улыбчивой и приятной.
— Здравствуй-те, — по-русски проговорила она. И тут же с гордостью сообщила: — Я немножко говорить русский.
— А мы по-английски немножко шпарим, — тут же откликнулся мой братец.
— Шпарите? — она нахмурилась с легким недоумением. — Вы хотите сказать, даете шпоры английскому языку?
— Нет, это такое русское выражение, — ответил я. — «Шпарить» — это значит говорить бегло, — я копался в памяти в поисках такого знакомого слова. — Fluently, вот!
— Oh, fluently! — закивала она. — Да, да, я теперь понимаю. «Немножко бегло» — вот как получается. Это смешно, да? Вы Борис, так? А вы — Иван?
— Совершенно верно, — откликнулись мы.
— И вы ходили в музей Шерлока Холмса? Как вам там понравилось?
— Очень понравилось! — с жаром сообщил я.
— И вот мы все думаем, существовал Шерлок Холмс на самом деле или нет, — сказал мой братец. — Потому что взрослые все время твердят, что он — выдумка, а нам в это не верится! А для нас важно это знать, очень важно, вы даже не представляете, как важно!
Я думал, Сьюзен будет ошарашена и сметена таким напором, но она ничего, выдержала.
— Вот как, важно? — улыбнулась она. — Вам нужны доказательства?
— Йес, йес! — ответил Ванька (с таким жаром, что каждое «с» у него долго шипело, будто было выплюнуто с его языка совсем горячим и долго не могло остыть, и получилось так: «Йесссс, йесссс!..»). — По горло нужны, позарез! Во!
И он чиркнул ребром ладони по горлу. Сьюзен на мгновение задумалась.
— Well, — сказала она. («Well» у англичан приблизительно то же самое, что наше «что ж».) — Меня просили отвезти вас в зоопарк, но, думаю, перед этим мы можем совершить еще одну маленькую прогулку.
— Куда? — хором спросили мы.
— Увидите. — Она нам подмигнула. — Поехали. Собирайтесь.
— Так мы уже собраны!
— Тогда пошли в мою машину.
И мы спустились к машине Сьюзен.
В Англии движение правостороннее, а не левостороннее, как у нас, и руль у машин не слева, а справа, и из-за этого иногда немного путаешься. Так-то привыкаешь быстро, но все равно, когда мы вышли, нам сперва показалось, что машина Сьюзен стоит против движения. А Ванька, хотевший сесть спереди, полез не на место пассажира, а на место водителя — и очень удивился, увидев перед собой руль. Но в конце концов мы разобрались, нам обоим было велено сесть сзади, для большей безопасности, и мы поехали.
— Так куда мы едем? — опять полюбопытствовал Ванька.
— Увидите, — повторила Сьюзен. — В один колледж. В одну лабораторию. Тут совсем недалеко.
Мы примолкли. И поняли, что дальнейшие вопросы задавать бессмысленно, и воспользовались этой поездкой, чтобы посмотреть на еще незнакомые нам улицы.
Ехали мы и правда совсем недолго. Очень скоро Сьюзен зарулила машину на стоянку перед мрачноватым, как нам показалось, зданием, и бросила нам:
— Пошли.
Мы прошли вслед за ней в здание — по движению людей, в белых халатах и без, мы поняли, что это какое-то научное учреждение или госпиталь — и, после нескольких коридоров, оказались в помещении, больше всего похожем на биохимическую лабораторию. Мы все время оглядывались: думали, нас вот-вот остановят. Но на нас никто и не глядел, будто раз мы здесь находимся, значит, так и надо.
Сьюзен подвела нас к стене, на которой была привинчена большая и очень красивая мемориальная доска.
— Читайте, — сказала она. — Вашего английского на это хватит?
И мы прочли надпись, вырезанную изящными крупными буквами:
НА ЭТОМ МЕСТЕ СОСТОЯЛАСЬ
ИСТОРИЧЕСКАЯ ВСТРЕЧА
ШЕРЛОКА ХОЛМСА
И ДОКТОРА ВАТСОНА
И БЫЛА ПРОИЗНЕСЕНА
ИСТОРИЧЕСКАЯ ФРАЗА
«Я ВИЖУ, ВЫ НЕДАВНО
ИЗ АФГАНИСТАНА»,
ПОЛОЖИВШАЯ НАЧАЛО
ИХ ДРУЖБЕ.
— Ух ты! — воскликнули мы, совершенно ошеломленные, растерянно оглядываясь по сторонам. — Это и в самом деле было здесь?
— Именно здесь, — улыбнулась Сьюзен. — Вот и посудите: установили бы мемориальную доску, если бы этого не было на самом деле?
— Погодите! — сказал я. — Так это та самая «химическая лаборатория при больнице близ Холборна»?
— Она самая, — широко улыбнулась Сьюзен.
Мы с Ванькой в восхищении озирались вокруг. Это действительно было «величественное просторное помещение», но его «многочисленные широкие столы» были заставлены не «колбами, ретортами и бунзеновскими горелками», а более современной аппаратурой. Хотя сами столы выглядели находящимися здесь испокон веку, этим суровым крепким столам могло быть и сто, и двести лет. Представить себе, что за одним из этих столов и работал Шерлок Холмс, над одним из «самых отдаленных» от входа столов он и «был склонен», когда в лабораторию вошли доктор Ватсон и молодой Стэмфорд — представить это было совсем не трудно.
