Парни скрылись где-то за чанами. Харкнесс ушел вслед за ними. Через мгновение комната опустела.
Шерлок решил воспользоваться подходящим моментом. Он выскочил на помост и побежал к двери, из которой вышел Харкнесс. Мэтти бросился за ним.
Шерлок торопливо открыл дверь, они с Мэтти шмыгнули внутрь и закрыли ее за собой, прежде чем трое мужчин успели вернуться к чанам. Шерлок, конечно, беспокоился о том, как они потом будут выбираться отсюда, но убеждал себя, что если рабочие один раз ушли, то сделают это снова. Нужно только немного подождать. Ну а пока необходимо обыскать комнату.
Он осмотрелся. У одной стены были свалены багры. Наверное, с их помощью шкуры вытаскивали из чанов. Вдоль остальных стен тянулись ряды полок, заставленных картонными коробками. Каждая коробка была помечена определенной буквой. Шерлок подошел к ближайшей полке, взял коробку и открыл ее.
Внутри лежали бумаги: вырезки из газет, письма, официальные документы, а иногда попадались и дагерротипы. Шерлок выбрал наугад несколько вырезок и стал читать. Речь в них шла или о преступлениях — квартирных кражах, убийствах, — или о рождении детей, браках и смертях. Официальные документы были того же рода: судебные решения, протоколы допросов свидетелей, заверенные копии паспортов, свидетельств о рождении или браке. Попадались и листы, вырванные из метрической книги. Среди писем Шерлок обнаружил написанные от руки признания в любви или полные ненависти угрозы и напечатанные деловые предложения, ему встретилась даже пара вызовов на дуэль. Некоторые из снимков оказались простыми и невинными портретами, на обратных сторонах которых были надписаны имена, но кое-какие смутили Шерлока настолько, что он, залившись краской, сунул их обратно в коробку. По сути, в этой коробке хранился срез жизни его соотечественников.
Шерлок задумался. Большая часть документов, если не считать нескольких фотографий, показалась ему совершенно невинной. Но наверняка эти бумаги имели какой-то особенный смысл, который ему не был известен. Записка, которую написал их горничной ее милый друг и которая, как Шерлок был уверен, лежала в одной из этих коробок, тоже могла показаться обычным любовным письмом, если не знать, что она была написана сыном мэра, принадлежащим к более высокому общественному классу. Так что, по всей вероятности, за каждой из этих бумаг стояла своя история. Свидетельство о рождении могло не значить ничего или значить очень многое, если мать была не замужем. Ведь рождение внебрачного ребенка — это позор для женщины. Заключение брака — тоже событие вполне невинное, кроме тех случаев, когда мужчина женится повторно и его первая супруга жива. Тогда это называется двоеженством. Даже смерть — особенно смерть! — может оказаться подозрительной, если у покойника есть родственники, рассчитывающие на наследство. В таком случае речь могла идти об убийстве.
Шерлок обвел комнату сумрачным взглядом. Если предать огласке содержимое этих коробок, множество человеческих жизней разрушится в один миг. Но ведь эти жизни разрушаются и сейчас, только медленно, капля за каплей. Джош Харкнесс вытягивает деньги из своих жертв, доводя их до нищеты.
Он посмотрел на коробку, помеченную буквой X. В ней хранилась та самая тайна, которую узнала миссис Эглантин о семье Холмсов. Теперь Шерлок мог бы узнать ее и сам, если бы захотел. Мог бы выяснить, что это за секрет — такой важный, что дядя и тетя пригрели миссис Эглантин на своей груди, как ядовитую змею, вместо того чтобы прогнать ее и подвергнуться опасности разоблачения.
Или он мог уничтожить все эти коробки вместе с их содержимым и спасти сотни людей от беды.
Ну и какие могут быть сомнения?
Вопрос лишь в том, как это сделать.
ЧЕТВЕРТАЯ ГЛАВА
Шерлок понимал, что без каких-либо подручных средств ему не справиться. Коробок было слишком много, и им с Мэтти не удалось бы вынести их с фабрики незаметно. Нет, бумаги надо было уничтожить прямо здесь.
Но как? На ум сразу приходила мысль о поджоге. Огонь наверняка испепелил бы склад Харкнесса, но он мог охватить все здание и даже перекинуться на соседние. Могли погибнуть люди, а Шерлок не хотел брать на душу такой грех. На мгновение он застыл, лихорадочно перебирая в голове все, что они с Мэтти успели здесь увидеть. И тут его осенило: чаны! Коробки можно сбросить в раствор! И даже если он не смоет чернила или не растворит бумагу, то документы, по крайней мере, трудно будет прочитать. В этом решении было даже что-то изящное: Шерлок уничтожил бы одну часть жизни Джоша Харкнесса с помощью другой.
— Все верно, — сказал он, — идем.
— Ну, слава богу, — откликнулся Мэтти. — Эта вонь меня уже с ног сшибает.
— Нет, — пояснил Шерлок, — я хотел сказать, что нам нужно уничтожить все эти документы.
Мэтти молча уставился на него.
— Мы не можем оставить их Харкнессу, — решительно заявил Шерлок. — Слишком много людей может пострадать из-за этого.
— Можешь не сомневаться, мы уж точно пострадаем, если попрем против него. — Мэтти в отчаянии покачал головой: — Это же не человек, а зверь! Он опаснее, чем бешеный барсук!
Шерлок упрямо возразил:
— Мне все равно. Я не могу просто уйти отсюда, зная, что чуть ли не каждый третий житель города платит ему за молчание. Люди имеют право на собственные секреты.
— Даже если это такие секреты, за которые сажают в тюрьму? — справедливо заметил Мэтти.
— Даже такие. Преступников нужно судить. Если совершается злодеяние, заводится уголовное дело. Полиция проводит расследование. Собираются доказательства. И если доказательств достаточно, виновного арестовывают. А Джош Харкнесс не считает себя инструментом правосудия. Он просто наживается на чьей-то вине.
Мэтти поморщился.
— Но это же доказательства, — сказал он. — И мне кажется, ты слишком высокого мнения о нашей полиции. Я тебе уже говорил — здешние полицейские сами не прочь нажиться. Надень на жулика форму, и он все равно останется жуликом.
Однажды Шерлок и сам задумывался об этом, когда его брата Майкрофта обвинили в убийстве. Он видел, что полицейские не горят желанием искать улики, но продолжал считать, что законность должна быть превыше всего.
— Послушай, — ответил он, — я признаю, что система не идеальна. И я даже не представляю, какой должна быть «идеальная» система. Может, полицейским просто надо больше платить. Может, для работы в полиции надо тщательнее отбирать людей. Может, их надо лучше учить. Может, им нужны какие-нибудь консультанты, когда расследуются очень трудные дела. Я не знаю. Я просто понимаю, что такие люди, как Джош Харкнесс, ничего хорошего не делают. Он же не предотвращает преступления — наоборот, с его точки зрения, чем больше преступлений, тем лучше.
— А если я посоветую тебе бросить это дело, ты меня послушаешь?
— Нет.
— И ты сделаешь это, даже если я откажусь тебе помогать?
— Да.
