опере Вагнера, Министра по военным и колониальным делам Великобритании.
— Ап, — открыл рот барон и Беляш ответственно, аккуратно, чтобы не один писк из горла Джона Пакингтона не раздался, сунул туда кляп, раньше бывший куском простыни льняной.
— Давай, — кивнул Мончаг Монголу, сам при этом продолжая держать министра за плечи. Беляш навалился на ноги.
Монгол вытащил клинок и загнал его в глаз барона. Тело сухонького и совершенно не мускулистого министра выгнулось дугой и обмякло.
— Кляп.
Беляш достал тряпку изо рта у мертвеца и взамен на лицо его положил большой листок, на котором толстым грифелем было написано: «Ирландия будет свободной».
— Уходим.
Событие четырнадцатое
Надо обладать железными нервами, чтобы быть приветливым каждый день с одним и тем же человеком.
Бенджамин Дизраэли
— Из ружей? — Владимир Фёдорович, видел, что ружья чуть больше, чем обычные, но ведь не сильно. И это просто ружьё. Как можно пулей, пусть даже дюймового калибра, остановить двухмачтовую шхуну при всех поднятых парусах?
— Мы попробуем, — и не дожидаясь дальше разрешения от капитана корабля, Дондук кивнул стоящим подле него калмыкам.
Кох навёл подзорную трубу на шхуну. Расстояние, если и сократилось на немного, то самую малость. По-прежнему около четырёх кабельтовых. Оставив корабль контрабандистов в покое пока, капитан-лейтенант переключил внимание на артиллеристов. Те остужали как раз уксусом стволы орудий, и даже до мостика вонь добралась. Каково там, прямо у орудий, артиллеристам дышать⁈ Махнув и на них рукой, Кох двинулся к расположившимся уже вдоль фальшборта калмыкам.
Те вынули из брезентовых мешочков, обшитых изнутри белой хлопковой тканью, небольшие совсем подзорные трубы и стали приделывать их к верхней части ствольной коробки. Какое-то хитрое крепление, наподобие ласточкиного хвоста, при сборе сруба используемое. И минуты не прошло, а прибор уже установили. Ещё минута прошла, ну может полторы, пока примерялись к ружьям и высоте фальшборта калмыки. Получалось неважно, как понял капитан. Стоя, не выстрелишь, самому сгибаться надо, а стоя на коленях, как попробовали калмыки, наоборот, их роста не хватает.
— Лавку тащи, — прикрикнул Дондук на стоящих рядом зрителей из своих.
Ещё минута, и её, охотники пострелять по шхуне, не в носу ковырялись, а заряжали свои огромные ружья. Бумажный патрон вставляли в прорезь ствола и закрывали штуковиной непонятной. В это время принесли несколько лавок и стрелки встали на неё коленями. Теперь как раз высота стрелков и фальшборта сравнялась.
— Огонь по готовности, приоритетная цель мостик! — скомандовал сотник и прильнул к окуляру подзорной трубы. Капитан-лейтенант с завистью, в который уже раз, посмотрел на то, что было в руках у Дондука. Его подзорная труба была гораздо тоньше, а следовательно, и весила легче, а ещё она как бы и не в три раза ближе предметы рассматриваемые делала, чем труба у Коха. Дондук говорил, что князь для него специально из Англии выписывал.
Бах. Бах. Бах. Все десять калмыков выстрелили. Небольшое облачко дыма вспухло над ними и сразу его унесло на корму. Капитаны «Аретузы» и старый, и новый вскинули трубы и навели их на шхуну беглянку. А она сделала резкий поворот влево и уперлась точно в ветер. Кораблик прямо на дыбы встал, а потом его ещё довернуло и начало заваливать на левый борт. Определённо эти стрелки из своих длинных ружей поубивали всех на мостике, и теперь кораблём никто не управляет. Чудеса прямо.
— Перезарядить, огонь по готовности.
Бах. Бах. Бах.
— Отставить. Господин капитан, они тряпкой белой машут, — оторвался от своей великолепной подзорной трубы Дондук и повернулся к фон Коху.
— Спустить паруса. Быстрее, а то мимо пролетим, — в один голос рявкнули оба капитана, один на русском второй на английском.
— Первая десятка, приготовить луки. Вторая десятка, абордажные крючья. Всем зарядить кольты. Снайпера не расслабляться, огонь по необходимости.
Кох на мгновение отвлёкся, слушая команды сотника калмыков. Это не корабль у него под рукой, а настоящий дом душевнобольных. Два капитана и ещё третий — командир над большей половиной экипажа. И при этом его никто ни о чём не спрашивает, сами делают, что считают нужным. Так на судне нельзя. Нужно после боя этого с обеими и Дондуком, и Паулем переговорить.
Между тем «Аретуза» догнала хлопающую парусами шхуну и с борта фрегата вниз полетели кошки на прочные канаты привязанные. Всё же скорости уровнять не удалось и потому несколько канатов просто вырвало из рук калмыков, несколько, из тех что успели к чему-то привязать, лопнули, но штук шесть всё же выдержали, и корабли подтянуло друг к другу. Опять посыпались кошки, и по ним уже скользили вниз калмыки с кривыми английскими кортиками в руке и револьвером за поясом. Раздалось пару выстрелов, но потом всё стихло. Корабли выровнялись и встали почти кормой к ветру, чтобы не лечь на борт и не сцепиться такелажем. В результате, так как ветер был северо-западный, поплыли в противоположную Гибралтару сторону.
— Спускайтесь, Владимир Фёдорович, здесь всё под контролем, — послышался снизу, со шхуны, голос сотника.
Капитан шагнул к переброшенному через фальшборт штормтрапу и столкнулся с капитаном Ирби.
— Пауль, чёрт побери, я капитан на этом корабле! Вы не забыли? — зло глянул он на одноглазого британца.
— Извините, господин капитан, просто любопытно, чего такого они везут. Вроде всех бунтовщиков французы еще пару лет назад перебили, а их главаря держат в тюрьме у себя. Сам идиот сдался, поверил в милость их нового Наполеона. Кретин конченный. Ну, пусть сидит. Вот и интересно, если бунтовщиков нет, то чего они такого везут, что только убийство нескольких человек, в том числе и капитана, думаю, их заставило сдаться.
— Ну, спускайтесь первым, посмотрим, — проявил вежливость фон Кох.
Событие пятнадцатое
Тяжесть — это хорошо. Тяжесть — это надежно. Даже если не выстрелит, таким всегда можно дать по голове.
Большой куш (Snatch)
Нда… Посмотреть на шхуне было на что. На мостике и палубе ближе к юту всё было в крови, тут лежали убитые, четверо. А ещё троим сейчас калмыки оказывали помощь перевязывая раны.
— Да за борт их свиней, — презрительно сплюнул капитан Ирби, проходя мимо импровизированного госпиталя. Остальные матросы захваченной шхуны лазили по реям или тянули канаты опуская паруса. Всё это проделывали они под наведёнными на них револьверами калмыков. Что-то покрикивал явно на арабском языке человек в чёрной куртке и
