что это значит.
— Мы оба знаем, что я избегала тебя, — продолжила она, прежде чем он смог ответить на ее дурацкий комментарий. — И мы оба знаем почему. Чего я не понимаю, так это почему ты, кажется, так решительно настроен проводить со мной время. Прогулка по городу, утренняя прогулка верхом — во что ты играешь, Макстон?
— Может быть, я просто хочу насладиться твоей восхитительной компанией, принцесса, — сказал он намеренно насмешливым тоном.
— Еще варианты? — она потянулась за расческой и двигалась, чтобы распутать гриву Танцовщицы.
— Может быть, мне скучно.
Это было более вероятно, и все же она все еще не верила ему.
— Мы оба знаем, что я последний человек, общество которого ты бы искал, если бы это было так.
Он не отрицал этого. Но то, что он сказал вместо этого, снова повергло ее в шок.
— Может быть, я хочу извиниться за то, что сказал пять лет назад.
Впервые с тех пор, как он приехал, она посмотрела на него поверх холки Танцовщицы. Но когда их взгляды встретились, ей потребовалось все самообладание, чтобы не вздрогнуть, так как на его лице была отвратительная ухмылка, его голубые глаза смеялись над ней.
— Шучу, — сказал он, хихикая. — Мне действительно просто скучно.
Делуция размышляла о том, в какие неприятности она попадет, если бросит ему в голову подкову. Но потом у нее был момент осознания… то, что он сказал, не причинило ей боли. Она была зла, о да, но только потому, что он был намеренно груб. Его насмешки и то, что они олицетворяли — предательство больше не причиняло боли. Как будто внезапно она поняла то, чего не понимала раньше: он был хулиганом, простым и невзрачным.
Не было никаких причин или оправданий для его ненавистнических комментариев пять лет назад, точно так же, как не было никаких причин или оправданий для его нынешнего поведения. Ущерб, который он причинил ей, его не волновал, и, возможно, никогда не будет волновать. Но если она продолжит давать ему власть, уделять ему внимание, он подумает, что она все еще уязвима, и, как любой хулиган, воспользуется этим.
Что ей было нужно, так это показать, что его слова и действия больше не оказывают на нее никакого влияния. Он не стоил ее боли — никогда не был и никогда не будет. Настало время ей постоять за себя и дать ему понять, что он не единственный, кто способен использовать слова в качестве оружия.
— Мастер Инг говорит, что скука поражает только тех, у кого слабый ум, — поделилась Делуция, возвращая свое внимание к Танцовщице. — Так что это многое объясняет.
Ей не нужно было оглядываться на него, чтобы понять, что ее оскорбление попало в цель. Не в силах сдержаться, она добавила:
— Могу я предложить почитать книгу, чтобы скоротать время? Ты можешь кое-чему научиться, особенно если посетишь раздел «этика и мораль».
Его лицо нахмурилось, когда он сказал:
— Я не трачу свое время на книги.
— Это тоже многое объясняет, — пробормотала Делуция, не в силах сдержать дрожь в губах.
Черты его лица потемнели, когда он заметил ее юмор.
— Ты смеешься надо мной?
— Я определенно не смеюсь над тобой, — ответила она, ее улыбка стала шире. — Ты совсем не выглядишь веселым.
— Это потому, что это не смешно, ты, маленькая…
— Осторожно, — прервала Делуция певучим голосом. Но, несмотря на ее кажущееся легкомыслие, в ее тоне слышалось явное предупреждение. — Если только слово, которое ты собираешься использовать, не «принцесса», тогда ты, возможно, захочешь пересмотреть свое предложение. Точно так же, как ты, возможно, захочешь переосмыслить все решения, которые ты делал до этого момента, и то, что ты говорил.
Делуция буквально слышала, как он скрипит зубами.
— Нет? — спросила она, когда он промолчал. — Ты ничего не хочешь сказать, лорд Макстон?
Только когда их глаза снова встретились, он прошипел, достаточно тихо, что ей пришлось напрячься, чтобы расслышать его:
— Ты думаешь, что ты особенная из-за короны, которую носишь, но подумай еще раз, принцесса. — Он выплюнул это слово, как ругательство. — Мы оба знаем правду, ты — ничто. Все это знают, как ты думаешь, почему прошло пять лет, а у тебя до сих пор нет друзей? Твои родители — единственные люди в этом мире, которые могут спокойно проводить с тобой время. Признай это, ты навсегда останешься одна.
Оскорбление было старым для Делуции, но от этого боль не стала меньше. Только ее решимость не позволить Макстону добраться до нее, не давать власть хулигану, позволила ей сказать:
— Лучше быть одной, чем застрять в компании кого-то вроде тебя. — Она сосредоточилась на том, чтобы ее руки не дрожали, когда она расчесывала челку Танцовщицы и закончила: — Теперь беги, лорд Макстон, пока кто-нибудь не увидел, как мы разговариваем, и не подумал, что, как и мои родители, ты можешь «терпеть проводить со мной время». Мы бы не хотели, чтобы они приняли нас за друзей, не так ли?
Резко, как щелчок кнута, он прорычал:
— Ты не имеешь права так со мной разговаривать.
Рука Делуции замерла, как и все остальное ее тело.
— Прошу прощения? — спросила она, ее голос был убийственным шепотом. Ее руки почти больше не дрожали. Она была совершенно неподвижна. Опасно неподвижна. Все в ней говорило о предупреждении, к которому мудрый человек должен был прислушаться.
Макстон поступил неразумно.
Его горло дернулось — единственный признак того, что он осознал, что, возможно, переступил черту. И все же он все еще повторял:
— Ты не имеешь права так говорить со мной. Я сын судьи Верховного суда… ты должна проявить ко мне уважение.
Делуция не могла поверить в то, что слышала, не могла поверить в его высокомерие.
— Слушай внимательно, лорд Макстон, поскольку я собираюсь сказать это только раз, — сказала она тем же убийственным тоном, что и раньше, ее глаза оставались прикованными к нему. — Уважение — это не то, что тебе должны, это то, что ты зарабатываешь. Независимо от того, родился ли ты в замке или в пещере, дитя королей или преступников, ты — не более чем сумма твоих собственных действий. Тебе никто не должен — никто, и особенно я. Поэтому я буду говорить с тобой так, как захочу… не потому, что моя корона дает мне это право, а потому, что я человек. И тебе не мешало бы помнить об этом, поскольку нас там целый мир, многие из которых были бы слишком рады стереть твою любимую ухмылку прямо с твоего лица.
Этой ухмылки нигде не
