на своего собеседника.
— Его случайно не Хроно зовут? — улыбнувшись, продолжал спрашивать Летрезен.
— Он демон, когда добр, и Бог, когда зол. Не стоит думать о том, чего не понимаешь. Не стоит смотреть туда, где ничего нет.
Летрезен даже опешил. Мало того, что он ничего не понял из её ответа, так ему ещё намекали, что он пустое место.
— Я так не считаю, — возразил он. — Думать, чтобы понять; смотреть, чтобы видеть. Так было всегда и без этого не прожить.
— Прожить, — почти беззвучно прошептала девушка, и взгляд её стал странным, в нём отражались неведомые и непонятные эмоции. И неожиданно она в первый раз посмотрела в глаза Летрезену. И тот вновь опешил, потому что увидел в её глазах силу и нежность, тоску и величие, любопытство и беспристрастность. Она была прекрасна. Её нельзя было не любить.
— Похоже, я невольно всколыхнул давно забытые чувства в твоём сердце, — улыбнувшись, произнёс Летрезен. Но девушка больше не смотрела на него, вновь со скукой вглядываясь в окружающий мир.
Она протянула руку и положила на помост маленький чёрный камень, до того скрываемый в кулачке. Вероятно, она подобрала его на дне, пока плавала и ныряла.
— Вот моё сердце, — сказала девушка. — Сердце сестры демона словно чёрный камень, лежащий на дне стареющей реки. Скоро оно окажется под толщей жёлтого ила, навечно скрытое во тьме.
— Настоящее сердце будет сиять и во тьме, — убеждённо проговорил Летрезен. Он по-прежнему ощущал неловкость, поскольку до сих пор не смог найти нить разговора.
— Если это обязательно…
Девушка накрыла ладошкой камень, а когда убрала руку, на помосте сияла белая широкая свеча, горящая синим огоньком.
— Теперь оно сияет. Теперь оно горит и скоро его не станет совсем, — тихо шептала девушка.
Летрезен осторожно коснулся её ладони.
— Если ты беспокоишься, то лучше погаси свечу.
Девушка замерла, глядя на огонёк свечи. Она ещё не решила, как ей реагировать на прикосновение Летрезена, однако решение пришло само собой.
— Лучше ты, — тихо проговорила она. Летрезен взял свободной рукой свечу и бросил в воду. И тут же светлый день померк, свет превратился в тьму, все звуки стихли. Остались лишь треск и шипение, с которыми таяла свеча в опаляющем пламени. Вода не погасила пламя, а наоборот усилила его. В сгустившейся тьме было видно лишь, как расплывается под водой облачко расплавленного воска и как горит фитиль искристым шипящим огнём, словно селитра или сера. Через миг огонь погас, и тьма стала рассеиваться. Летрезен сидел ошарашенный увиденным. Вокруг снова был светлый день, а рядом по-прежнему была Богиня.
— Оно сгорело, — улыбнулась она чарующей улыбкой. — Спасибо, смертный. Посмотри, мой брат заснул.
Летрезен обернулся и посмотрел на Бога. Тот сидел, закрыв глаза, и кожа его была мертвецки бледной. Летрезен поспешно обернулся к девушке, но её не было. Исчезла! Осталось лишь чувство прикосновения, но и оно вскоре пропало без следа. Летрезен поднялся, медленно надел башмаки и пошёл прочь. Скоро он вышел к берегу озера, по которому шёл недавно, но эльфов вокруг больше не было. Вместо них на берегу белели скелеты. Они лежали повсюду.
Все эльфы умерли. Что это значит? Летрезен посмотрел на небо и от бессилья решил задать ему этот вопрос, но не успел.
Он проснулся…
Утреннее солнце заглядывало в окно, нарисовав на одеяле широкий квадрат света. Летрезен сощурился, оглядываясь по сторонам. Неохотно отбросил одеяло и медленно сел.
— Вставай, одевайся, эльфийский народ… — ухмыльнувшись, пробурчал он. Поднялся, натянул на себя брюки, накинул на плечи летнюю рубашку, нашарил под кроватью тапочки и неспешно пошёл умываться. Город Вир славился многими удобствами, такими как, например, канализация и трубопровод с горячей водой. В своё время гномы, при финансовой поддержке эльфов, в значительной мере облагородили этот крупнейший город Союза.
Пройдя в ванную, Летрезен умыл лицо тёплой водой и тоскливо посмотрел на своё отражение.
— Не переживай, — сказал он сам себе. — Богинь не бывает.
Задумчиво посыпал зубную щётку порошком и грустно вздохнул.
— А жаль…
Над широкой площадкой семидесятого этажа бесился терзаемый ветром ливень. Чёрная туча накрыла огромный город, донося до жителей земли гнев небес. Сверкали молнии, вырывая из темноты величественные портреты хаоса.
У выхода на площадку на тёмной лестнице стояли двое. Оба брюнеты. Оба были одеты в дорогие деловые костюмы. Оба молчали, думая о своём.
Тот, что повыше, задумчиво смотрел в пустоту, прислонившись плечом к стене. На вид ему было чуть больше тридцати. Высокий лоб, короткие зачёсанные назад волосы, прямой нос и внимательные глаза. Снятый пиджак он перекинул через локоть, вторую руку спрятал в карман. На шее висел ослабленный галстук дурацких фиолетовых оттенков — подарок жены.
Звали его Джонсон, и он был одним из самых влиятельных людей в государстве.
Его мрачный компаньон был гладко выбрит, носил очки и имел привычку старомодно одеваться. Сигарета в его руках мерцала красным огоньком в темноте. Драйзер, начальник разведки. Человек, в чью обязанность входило знать всё обо всех.
Им не нужны были слова, ведь старым друзьям всегда есть, о чём помолчать. Вечер томительных ожиданий и неоправданных надежд.
В шуме ливня и гуле ветра, бушевавших над небоскрёбом «Глобальных Модификаций», появился новый звук — тоненьким писком запела рация.
— Генерал, сэр, у нас неприятность!
— Что там ещё? — устало спросил Джонсон, снимая с пояса передатчик.
— Вам лучше взглянуть…
— Что за секретность? Говорите прямо.
— У нас нарушитель.
Джонсон переглянулся с Драйзером.
— Давай к директору, — сказал он начальнику разведки. — А я разберусь с гостем.
Мгновенья спустя крыша опустела, и бушевавшая над городом стихия почувствовала себя одинокой.
Всякий увидевший жилище Летрезена изнутри счёл бы образ жизни прославленного герцога аскетическим, однако это касалось лишь второго этажа. На первом же этаже, где жила Тэлиэль, глаза разбегались от всевозможной роскоши: дорогие технический новинки, картины, статуи, мебель. Комнаты и залы были оформлены в соответствии с традициями Камии, где и родилась Тэлиэль. Встречались здесь и круглые матовые светильники, и вьющиеся растения, оплетшие стены, и выложенные узорными мозаиками полы и потолки. В воздухе стоял аромат трав и цветов. Был ещё и третий этаж, но его внутреннее убранство оставалось тайной за семью печатями.
Летрезен спустился вниз, где застал Тэлиэль читающей какую-то книжку под музыку весеннего вальса. Музыку, кстати, производило невероятно дорогое устройство, купленное у гномов, состоящее из ящика, большой трубы и вращающегося диска с иглой. Герцог в шутку называл устройство «музыкон». При появлении герцога, Тэлиэль закрыла книжку, встала с кресла и приветливо улыбнулась.
— Доброе утро, мастер!
— Здравствуй, прелесть моя. — Летрезен подошёл к ней почти вплотную. —
