в игривом настроении.
— Глафирочка! — начал он издалека.
— Чё тебе?
— Я слышал Кама-сутра уже не в моде.
— А чё в модье?
— Говорят, ныне в Париже новая будуарная игра.
— Ну, давай, покажи.
— Нам надо поменяться амурными ролями. Ты будешь за мальчика, а я за девочку.
— Да ты итак как девочка.
— Глафира! Давай серьезно. Представь себе, что ты грубый мужик как извочкик, а я такая себе невинная школьница, нежная как лилия. Или лучше сестра милосердия. Ну, возьми меня!
— Ой, не смеши.
— Давай-давай, вот смотри это из Пассажа, по блату достал — вот, мягкий ремень. Ну-ка брось меня на кровать и стегани слегка. Говорят, это возбуждает.
— Кто говорит? Мужики твои?
Глафира дала конферансье подзатыльник и хлестанула по голому заду. Тот недовольно заворчал.
— Это грубо, надо нежнее.
— Вам помочь? — В спальне неожиданно возник небритый лысый мужик весь в наколках и наподдал конферансье грязным сапогом, — Ну здравствуйте, стукачки. Вам привет от братвы.
Кувыркнувшийся через кровать, конферансье уткнулся головой в угол и запричитал.
— Шо такое? Вам не нравятся наши лекции? Извините…
Но он не успел закончить оправдательную речь, как уголовник набросил удавку на тонкую шею служителя искусств.
— Говори падла, где чалится доктор Дионов?
— Погодите, — вставила слово Глафира, — давайте спокойно поговорим.
— И с тобой поговорим, — отмахнулся уголовник, въехав тяжелым кулаком по скуле Глафире.
— Доктора я почти не знаю, встретил на кружке, — хрипел конферансье.
— Каком-таком кружке?
— Масонском…
В этот момент раздался выстрел. Мозги уголовника брызнули на лицо конферансье. Глафира привычным жестом дунула на ствол своего браунинга. В стенку постучали соседи.
— Нельзя ли потише шуметь? Уже час ночи! Я буду жаловаться управдому!
— Глафирочка, шо это было? Это твой бывший?
— Дурак ты. Кстати, чё за кружок? Почему я об этом ничего не знаю.
— Да так, это чисто как английский клуб, собираются джентельмены, курят табак, пьют виски.
— Ты мне не темни. Что за масоны?
— Ну, бывает, ведут умные разговоры, ну сеансы спиритические. Так ерунда. Фокусы.
— А вот об этом поподробней.
— Глафирочка, у нас труп на кровати. Может, приберемся? Не могу говорить, когда меня тошнит.
— Нет, ты мне сейчас же всё расскажешь.
Фима рассказал.
— Надо позвонить Никровляеву, — сказала Глафира.
Никровляев не заставил себя долго ждать. "На рыбака и акула клюет", — обрадовался он, услышав по телефону имя Дионова.
— Что ж, Глафира, поздравляю, — недовольно сморщился Никровляев, разглядывая труп уголовника, — замочила моего информатора.
— Это была самооборона.
— Суд разберется.
— Погодите, какой суд, я же тоже ваш информатор, я же ваш секретный работник.
— Вот именно, информатор, а не убийца. Где информация? Пока я вижу одни трупы. Вот уголовник, до этого был рабочий, когда ожидать труп колхозницы?
— А какую информацию вы хотите?
— Всё выкладывай.
— Он искал доктора Дионова, я думала, вам будет это интересно, поэтому и позвонила.
— Правильно, нам нужен этот Дионов! Это он по моему заданию искал доктора.
— Зачем таки он так грубо? Откуда мы знать, что для вас? Мы бы итак вам сказали.
— И где, по-вашему, Дионов?
— Фима, расскажи товарищу про масонский клуб.
— А что рассказывать, я и показать могу. Меня часто приглашают. Впрочем, я не член общества, боже упаси — я всего лишь веду мероприятия, аукционы, балы, подпольные бои без правил. Ой! Это была шутка, пардон. Так, подрабатываю немножко. Вы спрашивали за доктора Дионова? Так чего искать — у них там скоро на Рождество будет благотворительный бал, выставка, там его и возьмете, если сможете. Туда и ваши товарищи ходют.
— Какие товарищи?
— Ну там… — Фима заткнулся, заметив знаки, которые подавала ему Глафира из-за плеча Никровляева, — Ой, зря я это. Расстреляют меня, и вас тоже…
— Не слушайте его, брехня все это про масонов, — встряла Глафира, — Устройте нас с Фимой в хороший ресторан, и я узнаю всё про всех, принесу на блюде под соусом!
— Надо подумать, впрочем, есть у меня один на примете специально для вас.
— А шо нам делать с трупом? — спросил Фима.
— Раз вы замочили известного рецидивиста, которого МУР уже год ищет, то вам, может быть, положена медаль.
— Ох, радость, какая! — подобострастно воскликнул Фима
— Однако, самосуд противоречит указаниям товарища Скалина о социалистической законности и порядке вынесения приговоров. Тогда, может быть, вас расстреляют.
— Товарищ, Никровляев, вы же большой начальник, вас послушают, а если нас расстреляют, то, как мы найдем вам доктора Дионова? — запричитала Глафира.
— Мы всегда пригодимся вам живыми, — поддакнул Фима.
— Ладно, устрою вас в столовую № 1 в парке имени Сладкого.
— Фу, рабочая столовая, — скривила лицо Глафира.
— Это летом, а зимой там модный ресторан. К тому же близко институт, в котором зреет заговор ученых. Меня пока не интересуют шпионы и диверсанты, сосредоточьтесь на деятелях науки. Обо всех слишком умных сигнализируйте. Будем ловить подпольных докторов и профессоров. Типа того лектора, которого вы упустили в Сокольниках…
Ресторан Шестигранник
Судьба человека прямо пропорциональна выбору питейного заведения. Обычные бары и злачные места предлагают провести жизнь яркую, полную неожиданных приключений, но короткую. Некоторые солидные рестораны способны вознести карьеру посетителя до небывалых высот, но это, как правило, дорогие места, куда не всякого оборванца пустят.
Столовая № 1 в парке имени знаменитого писателя Макса Сладкого имела репутацию передового массово-пищевого заведения с весьма умеренными ценниками на пирожки с капустой. Публика здесь была настолько разнообразна, что никакой астролог не мог точно сказать, какое влияние на судьбу окажет посещение этого общепита. Укоротит ли это время жизни пациента или продлит до неопределенных сроков. Тут все зависело от смешивания, казалось бы, несовместимых ингредиентов.
Располагалась столовая в одном из залов павильона "Механизация", где демонстрировались автомобили и трактора отечественных и зарубежных марок. Павильон состоял из шести внушительных корпусов, за что и был прозван народом "Шестигранник". Летом во внутреннем дворе павильона вокруг фонтана лучами стояли длинные столы. Восседая на лавках, передовики производства и гости столицы вкушали стандартные, одобренные Московским управлением народного питания при системе Нархамата внутренней торговли СССР и Нархамата пищевой промышленности СССР блюда фабрики-кухни: щи, борщи, котлеты по-киевски, винегреты, сосиски, пюре, вобла. Пиво текло рекой. Зимой, когда поток посетителей заметно падал, ибо гулять по парку из-за лютых морозов мало кто отваживался, общепит перемещался под крышу одного из корпусов и превращался в злачное заведение с налетом непманских традиций. Наливали шампанское и коньяк. Оркестр играл джаз.
Чтобы публика не забывалась, на колоннах висели кумачовые транспаранты с антиалкогольными лозунгами «Долой кухонное рабство!». Громадный портрет товарища Скалина снисходительно взирал на этот островок социалистического рая. Его поддерживал хитрый прищур товарища Венина и
