Ларивуа навещал больную: «А чего еще ожидать, Антельм, у нее нет никаких недугов, но женщина истощена — вот и все. Она поправится, ей нужен отдых. Однако, если говорить совсем откровенно, я не уверен, что этого будет достаточно…» И в ответ на его откровенность невозмутимый Антельм изображал, как стойко противостоит горю.
Среди первых слух добрался до хитреца Слепня. У него была несколько другая версия происходящего: «Я называл или нет ей имя? Но она и так столько всего знает, а об остальном может догадаться. К тому же я плохо помню, наверное, у меня вырвалось имя месье Антельма, а дальше она сама поняла. А вдруг это просто воля случая и я тут ни при чем? Как и колдунья? Бедная старушка умирает, потому что слишком долго прожила, вот и все».
Так слухи порождали друг друга. Из объятий черной магии и медицины родились необъяснимые чудовища, в которые, однако, хотелось поверить, пусть и ненадолго. Казалось бы, несуществующие на свете слова вдруг зазвучали в несколько дней: «томление», «чахотка», «кахексия». Однако шепотом за ними твердили об обрезках ногтей, прядях волос, совах, жабах и неупокоенных душах. Одна женщина поделилась тайной: «Достаточно положить под тарелку бедняжки иглу, которой шили саван, чтобы приговорить к долгому угасанию — вот прямо такому же, какое мы сейчас наблюдаем».
Приходилось переводить сложные слова для несведущих: она очень ослабела с тех пор, как перестала есть, ее как будто изнутри пожирал огонь. Эти фразы повторялись шепотом — все их понимали.
К слухам примешивалась клевета: судя по всему, он ее бьет (Антельм никогда и руки не поднимал на Супругу, даже в шутку); он настолько скупой, что детям едва доставалась еда, а жена стала жертвой суровых лишений (в доме всегда было всего вдоволь); по-моему, малышка Роза знает больше, чем говорит (ее волновало лишьто, что Антельм решил не видеться какое-то время, и девушка боялась окончательного расставания).
На все эти подозрения изредка отвечали защитники Антельма, для которых он был великим, известным на весь мир ученым, и не кучке безмозглых крестьян порочить его имя по незнанию. В семейном кругу к нему относятся с почтением, пусть кажется, будто иногда он забывает о близких, посвящая своим исследованиям дни и ночи, но, как говорят, лучший друг энтомолога — знаменитый врач, и он сможет излечить его жену.
Однако ей не стоит затягивать. Какой бы интересной ни была тема для слухов, она истощится быстрее самой Супруги.
Оса (2)
На следующий после описания линьки перелетной саранчи день Антельм-оса перешел к действию.
Он поступил ровно так, как и задумал, по примеру перепончатокрылого насекомого: без колебаний, без душевных переживаний, не оставляя и малейшего местечка угрызениям совести, способным все испортить.
Антельм решил больше не смотреть на Супругу. Повстречавшись с ней в коридоре, он отходил в сторону, уступая дорогу к кухне. Вместо жены он представлял себе прекрасную Розу, ее плодородное тело: он мысленно следил за превращением яйца в личинку в ее утробе, за выживанием своего вида, когда на смену мертвым детям Супруги придут новые, живые и здоровые. В тот момент еще располагающая какими-то силами, блуждающая по дому жена уже не существовала для Антельма.
Когда она заговаривала с мужем, тот отвечал вежливо, интонацией, заготовленной для первых встречных, и голос его превращался в дополнительную порцию яда, уже введенного взглядом. Чаще всего Антельм смотрел на Супругу для того, чтобы дать понять: он ее не видит; глаза пронзали ее тело, и взгляд падал позади, на мебель, на окно, а за окном взору ученого представал мир, в котором ее не существовало. Антельм отрицал ее.
Поняла ли это Супруга? Неужели она смирилась с заготовленной судьбой, этой мнимой жизнью, полной покорности? Или же, словно жертва осы, она позволила яду овладеть собой и, после недолгого сопротивления, решила сама шагнуть в пропасть? Разве она перестала искать этот взгляд, смотрящий сквозь нее, чтобы лишний раз обжечься, раствориться и найти в нем покой — лишь бы больше о ней не болтали?
Через пару дней, обнаружив, что каждая попытка завязать разговор заканчивается неудачей, Супруга смирилась и перестала обращаться к Антельму — тот все равно бы не услышал. Еще некоторое время спустя она слегла. Доктор Ларивуа осмотрел женщину: она покорно позволила ему, не сказав ни слова, как и любому другому знакомому. К ней приходили дети: казалось, она их узнавала, улыбалась, однако на разговор у Супруги не хватало сил, поэтому она отворачивалась к стене и притворялась спящей.
Когда она наконец угасла, что не заняло много времени, бедняжка больше ничего не весила и словно растворилась в простынях, действительно превратившись в то прозрачное существо, уничтоженное взглядом Антельма.
Только в тот момент, когда Супруга умерла, ученый увидел ее. К нему вернулись воспоминания о всех годах, что они провели вместе: в памяти воскресла чувствительная веселая девушка, которую он когда-то знал, ее храбрость в самые суровые и практически нищенские годы, ее терпение, когда работа полностью занимала мужа, ее тихая радость, когда тот наконец вспоминал о Супруге, ее гордость за его первые успехи, их тихое причастие в трауре, в конце концов их жизнь с самого начала в деревне, мирные привычки и постепенно сложившиеся ритуалы. Лишь тогда Антельм почувствовал скорбь.
Наивный
Когда все закончилось и Супруга упокоилась на кладбище, куда Антельм отвез ее тело под наблюдением сотни подозрительных и боязливых взглядов, он собрал всех детей вместе.
«Вот ты, Жозеф, — обратился он, — уже давно покинул дом, теперь работаешь клерком у нотариуса. Поговаривают, будто ты собираешься жениться на дочери своего начальника и, возможно, однажды унаследуешь его дело. Пусть я не желал бы себе подобной судьбы, в твоем случае она мне кажется вполне достойной… Мне не о чем беспокоиться. А ты, Августина, помолвлена с парнем, который вызывает уважение. Очень жаль, что ваша мать не дожила до свадьбы, не смогла побаюкать будущих внуков. Знаю, насколько тебе не терпится примерить на себя роль жены и матери, особенно теперь, когда траур и правила приличия обязали отложить празднество. Но это дело лишь пары-тройки недель, и скоро ты тоже меня покинешь. Что же касается тебя, мой малыш Шарль, ты приезжаешь домой из интерната лишь на каникулы. Скоро я останусь совсем один в этом доме, не смогу должным образом поддерживать здесь порядок и уйду с головой в работу. Ваша мать прекрасно умела вести хозяйство, отдавать приказы служанке, планировать стирку,
