повязке и с копьём в руке. Его голый торс покрывало множество точечных шрамов, образовывавших изображение огромного ветвистого дерева. Слепая открыла плетёную корзину, вынула оттуда резную деревянную фигурку спящей девы и указала на неё.
— Resondre natsaro kondrokula, — повторила она вновь.
* * *
Дощатый пол казармы вздрагивал от размеренного ровного стука, периодически прерываемого отрывистым шорохом — так звучали каблуки грубых сапог, сверкавших золочёными пряжками. Люций Дорвертан нервно расхаживал взад-вперёд, резко поворачиваясь на пятках. Напротив него с виноватым видом мялись трое стражников.
— Как⁈ — с негодованием воскликнул офицер. — Как вас троих смог одурачить и одолеть какой-то там… Как вы его назвали?..
— Ассасин, капитан. В чёрных доспехах, словно из бочки с дёгтем вылез, — понуро ответил усатый алебардист.
— Ассасины не оставляют своих жертв живыми, — Люций Дорвертан остановился и обвёл солдат напряжённым взглядом. — Но допустим, повторяю, допустим, что на вас напал ассасин…
— Это совершенно точно: я видел кинжалы на его поясе, — осмелился вставить аргумент арбалетчик.
— Только на поясе? — вкрадчиво спросил капитан. — И при этом на вас всех нет ни единого пореза… Чем же он вас атаковал?
Стражники безмолвствовали, понимая, что сейчас выяснится самая печальная часть этой истории.
— Отвечать! — громогласный крик Люция заставил солдат подпрыгнуть на месте.
— Голыми руками, капитан, — дозорный потупил взгляд: сунул его в щель между досками, будто хотел провалиться туда целиком.
Другие промолчали, не желая сознаваться, что ассасин издевательски сражался отобранным у них же оружием. Повисла неловкая пауза. Лицо офицера краснело прямо на глазах.
— Голыми… руками? — тихий голос Люция задрожал от злости.
— Я предполагаю, это мог быть кто-то из «Бездушных», — добавил копейщик, норовя в более опасном свете выставить нападавшего.
— «Бездушный» бы развесил ваши кишки по всем деревьям, как гирлянды! — заорал Люций Дорвертан. — Это очевидно даже барану!
Капитану потребовалось время, чтобы прийти в себя. Он полминуты ходил по казарме, словно маятник, а после остановился и принялся рассуждать вслух:
— Итак. Некто, враждебно настроенный, побывал в городе и атаковал городскую стражу. И это после того, как я пообещал жителям безопасность! Уму непостижимо. Слава богам, сообщений об убийствах пока не поступало. Либо ваш «ассасин» так и не добрался до своей цели, либо он с кем-то здесь встречался. Но это не объясняет странного нападения…
— Возможно, мы его спугнули, капитан, — не подумав, ляпнул алебардист.
У Люция Дорвертана задёргался глаз. Он снова стал багроветь, после чего заорал:
— Спугнули⁈ Ассасина⁈ Тем что валялись в кустах, как дохлые хорьки⁈ Он вам все мозги отшиб, что ли⁈ Вам только ворон в поле пугать, да и с тем не справитесь. Я не знаю, каким чудом вы остались живы, но скоро сами будете молить меня о смерти. Дополнительные два часа тренировок каждый день на ближайшие полгода! Я лично буду проверять ваш уровень подготовки. А теперь убирайтесь с глаз моих долой!!!
Стражники, бочком обойдя капитана, быстрым шагом покинули казарму. Люций Дорвертан дрожащей рукой поправил перекинутый через плечо плащ и неспешно двинулся к выходу. Всем своим видом он вновь олицетворял спокойствие, и лишь небольшие красные пятна на лице выдавали его раздражение.
* * *
Лес становился всё гуще. За два часа заросли папоротника успели смениться колючим кустарником, и Джону приходилось прорубать дорогу мечом. В отличие от намотанного на руку плаща, висевший на спине щит неустанно цеплялся за шипастые ветви. И без того нелёгкое дело усложняли полчища комаров, слетевшихся со всей округи, чтобы закатить знатный пир. Если бы не помощь Алана, что взялся нести котомку с припасами, мечник бы уже разразился гневной бранью: некоторые, особо звучные, выражения уже давно крутились на языке.
— Проклятая колючка, — взмахнув клинком, проворчал следопыт. — Не думал, что когда-нибудь буду снова продираться через неё.
— В каждом королевстве своя погань, — идущий за ним Рэксволд пренебрежительно отодвинул кинжалом недорубленную ветку. — У нас, в Виверхэле, например, житья нет от жгучего наскального мха. Все горы в нём.
— Да уж. Помню, — следопыт рубанул очередной куст и отогнал назойливых насекомых от лица. — Я тогда не сразу понял, отчего мои руки опухли так, будто их в улей сунули. А когда понял, перчатки на них уже не налезали. Даже наручи пришлось снять. Два дня стоял на месте и лечился местными травами.
— Если бы вы хоть раз побывали в Ардонэйзии, то уже никогда не забыли бы серые двустворчатые цветочки, — присоединился к разговору плетущийся позади Алан. — Их называют «губами мертвеца». Они неприметны для глаз, но, чтобы их найти, глаза и не нужны. Губы мертвеца источают запах сродни дохлой крысе. И на вкус та ещё мерзость.
Джон обернулся, и они с Рэксволдом переглянулись.
— А зачем ты тогда их жрал? — озвучил общий вопрос ассасин, попутно отгоняя пикирующих насекомых.
— Меня накормила ими тамошняя детвора… после того как избила палками, — с неохотой добавил юнец.
— Чем же ты их так разозлил? — следопыт со вздохом одёрнул щит, который снова за что-то зацепился.
— Они не оценили мой фокус с исчезающей монеткой, — Алан поймал на себе любопытные взгляды. — Это были сложные времена для одинокого сироты. Я выживал как мог, — он заложил пальцы за лямки котомки и улыбнулся.
— Монету хоть не отдал? — Рэксволд прихлопнул впившегося в руку комара.
— Нет, конечно, — возмутился воришка.
— Видишь, как здорово. Не только бесплатно поел, но и денег заработал, — ассасин изобразил на лице наигранное уважение, а Алан в ответ состроил ему передразнивающую гримасу.
Джон взмахнул мечом, и ещё одна большая колючая ветка упала на землю. Его взору открылась небольшая поляна.
— Привал? — следопыт положил клинок на плечо.
— Хорошо бы, — Алан упёрся руками в колени. — Целый день лес топчем.
— Надеюсь, хоть правильно идём. Тут легко заблудиться, — Рэксволд посмотрел на юнца. — Потому есть все шансы, что свои шестнадцать лет ты встретишь здесь обглоданным скелетом.
— Не пугай парня. Солнце по правую руку. Значит, двигаемся в верном направлении.
Ассасин рассмеялся и, перепрыгнув через небольшой ручеёк, вышел на поляну.
* * *
Привал пришёлся кстати. Яркое солнце помогло подсушить одежду и доспехи, промокшие от росистой травы и влажных веток. Даже в жару болотистая местность пребывала в абсолютной власти сырости. Чтобы хоть как-то распугать комаров, путники разожгли костёр, кинув в него громадную охапку листьев. Дымовая завеса немного разогнала летучих кровососов, и странники приступили к обеду.
— Так чем ты занимался раньше? До того, как решил гоняться за мифическими сокровищами? — Джон наколол вяленое мясо на палку и поднёс к костру.
— Убивал людей… Плохих людей… — прожевав лепёшку, Рэксволд добавил: — Не задаром, конечно. Моё имя хорошо известно от Виверхэля до Грозовых Островов. Но именно в морском королевстве произошли события, заставившие меня свернуть с этой дороги.
Ассасин снял с пояса флягу. Сделав несколько жадных глотков, он жестом предложил выпить спутникам, но те отрицательно помотали головами.
— Не томи. Рассказывай, — следопыт продолжал коптить мясо.
— Тогда начну с самого начала… Ты удивишься, но я родился и вырос в Эльтароне. Мне показалось странным, что ты никогда не слышал легенду о «Мрачном короле». Её часто рассказывали маленьким негодникам, добавляя, что неупокоенная душа короля уносит и пожирает непослушных детей, — ассасин еле сдержал смешок. — Сейчас это кажется нелепым, но раньше здорово пугало, даруя матери хоть какой-то контроль над моим непокорным нравом. Видать, твоим родителям повезло больше, и ты рос паинькой.
— Почти угадал, — кивнул Джон, осторожно откусывая горячее мясо с палки. — Не то чтобы я не хотел быть сорванцом, но строгий отец не давал мне спуску. Моё детство прошло под его чутким надзором и тяжёлой рукой. Зато… он воспитал меня мужчиной, для которого слова «честь» и «отвага» далеко не пустой звук. Сейчас я ему за это даже благодарен. Как и матери, поддерживавшей меня в сложное время, когда отца не стало.
Рэксволд понимающе кивнул и отхлебнул из фляги:
— Отца я никогда не видел. Меня воспитывала мать. До девяти лет. Пока не умерла. И я остался один. Совсем один. Всё, что я хорошо умел, — это драться. Попрошайничать или драпать со сворованным… не моё это было. Но голодная смерть постепенно наступала на пятки. За объедки и крышу над головой
