Мне даже остатки чая в горло не лезли.
— Ты ему веришь? Мы совсем его не знаем! Вдруг, он получит чего хочет и убьет нас!
Мама прищурилась.
— Кофе вкусный! С пенкой! Я такой никогда не пила!
Стало противно, моих родных ничего не заботило, даже что это может быть ловушка, причем весьма опасная.
— Мама! О чем ты думаешь! Какое кофе? Я говорю, нас могут убить, мы не знаем этого человека! Где мой телефон?
— Он забрал, сказал это обязательное условие!
Она опять занялась приготовлением бутербродов, а я, встав, пошла к двери. Заперта. Тревога не покидала ни на секунду. Сделала еще несколько шагов, и попала в комнату, где жили мама и бабушка. Бабушка мирно дремала на большой мягкой кровати, под мирный гул диктора из телевизора. Подойдя к окну, я распахнула его. Влезла на подоконник и тут же спрыгнула вниз. Бежать. Нужно бежать куда глаза глядят. Добежала до высокого забора и остановилась. По ту сторону послышался сразу громкий лай. Осторожно припав лбом к небольшой дырке в заборе, тут же отшатнулась. Это был внутренний забор, там дальше шел еще один, и чтобы попасть туда, нужно было пройти мимо собак, здоровых доберманов, или бультерьеров, от страха, даже не сообразила, что за порода. Вот о чем говорил Давид. Страх нарастал с каждой секундой, сжимая во мне все. Медленно, на негнущихся ногах, дошла до дома, и положив руки на подоконник, прикрыла глаза. За что мне это все?
* * *
До утра, я не спала. Ходила туда- сюда. Просто по комнате, и очень жалела, что не курила. Мне казалось все. Это наши последние дни, конечно, я могла пересмотреть фильмов, но очень увлекалась детективами, и терпеть не могла женские сопливые романы. Этот, Давид был непростым человеком, идиоту даже было понятно, и вестись на кофе или еду, я не могла. Не понимала, почему мама и бабушка ничего не видят. Он забрал телефоны, привез нас неизвестно куда, а они делали вид что все в порядке, что так все и должно быть. Искать никто не станет. Как я поняла для всех мы сгорели. Все кончено. Сжечь здесь или закопать для него совсем не составит труда. С такими мыслями, я ходила из угла в угол всю ночь. Боялась, что усну и уже не проснусь, что было очень вероятно в нашей ситуации. Только под утро присев на кровать с большой чашкой чая, сама не заметила, как меня сморил сон. Не помню даже, что мне снилось. Была какое-то беспокойство, даже больше сказать, страх непонятный. Тревога. Распахнула глаза и сразу бросила взгляд на настенные красивые часы. Семь утра. На кухне, которая прилегала с комнатой, уже кто-то ходил. Шаги были непохожи ни на бабушкины, ни на мамины. Сомнений не оставалось, в дом зашел кто-то чужой или он. Спустив ноги с кровати, осторожно подошла к двери, и слегка приоткрыв ее, выглянула. Я угадала, это был он. По кухне разносился запах ароматного кофе, а он стоял у окна и смотрел куда-то вдаль, словно не замечая ничего и никого вокруг. Я, смотря на него, прижалась головой к дверному косяку. Таких мужчин, сильных физически, идеальных, и в правду можно было увидеть только в фильмах. У нас в деревне все были, как на подбор, деревенские хлюпики ни о чем. Единственный Федор, мой отчим отличался хорошим спортивным крепким телосложением.
— Ты долго сзади стоять будешь?
Я едва не подпрыгнула от его слов. Спалилась. Пригладив мятое платье, вышла в коридор, ощущая, как бешено в груди стучит сердце.
[ДАВИД]
Я обернулся. Нужно ей платье купить. В одном и том же ходит. Волосы взъерошены, но от этого кажутся еще прекраснее, как и она сама. Нет этого пафоса, глянца ненужного, как у Аллы. Все естественное. Кожа эта гладкая, по которой хочется рукой провести, глаза большие сияющие. Только в них испуг читается.
— Кофе будешь?
— Я кофе не пью, чай!
Делаю ей чай. Никогда никому не делал, а о ней решил позаботиться, сам не понимая, что на меня нашло.
— Не стоило, я бы сама сделала! — заметно смутилась она.
— Пей!
Даже не смотрит на меня. Отпивает глоточек за глотком и думает о своем. Ей страшно, очень страшно. Я читаю ее мысли наизусть и знаю о чем она думает.
— Не переживай, я тебя убивать не собираюсь! И твою семью тоже!
Едва не подавившись чаем, поднимает на меня глаза.
— Я даже не думала об этом!
Присаживаюсь напротив нее. Не могу не смотреть на нее. Настолько красива и хороша собой. Мысли где-то далеко. Все сильнее хочется коснуться ее, но я знаю этого делать ни в коем случае нельзя.
— Я просто не понимаю зачем вам это нужно? Ради, денег? — тихо спрашивает она.
Я киваю.
— Деньги никому не помешают!
— Когда их много тоже плохо! — философски замечает она.
Улыбаюсь. Знаю. Когда их много, пропадает вся человеческая суть и качества. Многое видел на своем веку и по своей нелегкой профессии, но Фельдман переплюнул всех, послав убить родную дочь, пусть даже которую ни разу не видел в глаза.
— В нашем мире, их много не бывает! Ты, наверное, думаешь, что мне легко рассуждать! Нет, я тебя понимаю! Я сам когда-то рос в деревне, пока у мамы за пьянку не отобрали права! Она в семь лет отправила меня работать в лес, я помогал, таскал веточки туда- сюда! Там был бригадир и он очень помог мне, сжалившись над оборванным вечно голодным пацаном!
Она молча смотрела на меня, а я не знал зачем ей это рассказал. Алла не знала и никогда даже не спрашивала меня о моей семье и прошлом, ей было не понять. А эта девочка понимала, было заметно по тому, как менялись ее большие лучистые глаза. В них читались полнейшее понимание и сочувствие.
— Грустно, когда так! — еле слышно произнесла Ангелина. — Очень! Мама раньше меньше пила и была другой, пока отчим не утонул! Потом началось!
Мы друг друга хорошо понимали. Даже без слов. Говорить на эту тему можно было очень много. Тема пьющих родителей, всегда была очень страшная.
— Ты мне сегодня нужна! Я хотел бы съездить с тобой в магазин, прикупить тебе кое каких вещей! И сделать новые документы! Нужно твое фото!
Ангелина тут же заморгала.
— Мне все- таки придется встретиться с этим человеком? Моим отцом?
Я покачал головой.
— Думаю нет, он, итак, отдаст деньги! Это крайний случай! Его не должно быть, я просто всегда просчитываю все варианты!
— Чем вы занимаетесь, если не секрет?
Чем я занимаюсь… Лучше ей не знать. Моя профессия была настолько редкая, что не составляла даже конкуренции.
— Потом как-нибудь расскажу, если тебе будет еще интересно! Я через пару часов вернусь, соберешься?
Кивнула.
— Да!
Она встала, забрала две чашки и поставила их в мойку, включив воду, а я, как завороженный, продолжал смотреть на нее. На ее плавные движения, тоненькие ручки, роскошные волосы и ее саму. Необычная грация и девушка сама необычная. Хотелось встать, подойти к не й, развернуть к себе и жадно поцеловать. Сдерживался. Нельзя это делать. Она просто в игре, в моей своеобразной игре, где нет никому места.
