Книга Больше не могу - Мира Айрон

— Тебе не грозит, — улыбнулась Эля, замешивая тесто.

…Обед, больше напоминавший завтрак, подходил к концу. Оладьи удались, и мёд весь был очень свежий и вкусный.

Эля мыла посуду, размышляя о том, что они уже в который раз едят вместе. «Может, уже съехаться», — посмеивалась она про себя. Но хозяин сказал, что в этих стенах он исключительно один.

Вот и сейчас сидит за столом, задумался. Вроде, недавно они вполне весело и оживлённо беседовали. Делились воспоминаниями о студенческих годах. А теперь он опять ушёл в себя.

— Спасибо за дегустацию, — напомнила о себе Эля, вытирая сковородку. — Я домой.

— Уже уходишь? — он вышел из задумчивости, поднялся и пошёл к выходу из кухни. Встал, облокотившись о косяк, загородив двери.

Какой-то он сегодня особо загадочный!

Эля стояла перед ним, подняв бровь, легко постукивая дном сковородки по ладони. Интересно, он собирается уже выпустить её из кухни?

Взгляд Ильи недвусмысленно остановился на её губах, и сердце Эли ушло в пятки. Рука со сковородкой замерла. Наваждение продолжалось несколько секунд, потом Илья словно очнулся. Убрал руку с косяка, отодвинулся от двери.

— Иди домой, Эля, подальше от греха, — тихо сказал он. — Вечером с собаками погуляем как обычно.

— Хорошо, поняла. — Она сделала шаг к двери, но её словно бес попутал. — Трус.

— Что?! — Илья вытаращил глаза от неожиданности, быстро вернулся в исходную позицию, загородив двери. — Никто не смеет так меня называть! Даже ты! Бери свои слова назад!

— Хорошо, беру, ты не трус, — Эля снова принялась постукивать сковородкой по ладони. Илья опять отодвинулся от двери. — Ты не трус. Просто я старая.

— Эля, нет! — с отчаянием сказал он и снова загородил двери. — Нет! Ты не понимаешь! Ты заставляешь меня надеяться на то, на что мне надеяться нельзя! Заставляешь верить в то, что не может сбыться! Я слишком расслабился, размечтался!

Его глаза сверкали, грудь тяжело вздымалась. Он даже не представлял, насколько прекрасен сейчас.

— Эля! Не смотри на меня так!

— Ну так выпусти уже меня, пока тебе сковородкой не прилетело, и до свидания, трус!

— Эля! Я же просил.

— Выпусти.

— Нет.

Он смотрел на неё так, что у неё ноги ослабли, но не решался сделать первый шаг.

Эля поставила сковородку на плиту, вернулась к Илье, который следил за ней глазами, протянула руку и распустила его волосы, собранные на затылке. Она давно мечтала это сделать. Придвинулась ближе, погрузившись ладонями в его кудри.

В следующую секунду Илья схватил её, прижал спиной к стене и начал неистово целовать.

Она победила. Он всё же не выдержал.

— Теперь уже не пытайся меня остановить! Слишком поздно! — Он стянул футболку через голову, отбросил в сторону. Начал стаскивать кофточку с Эли. — Я хочу чувствовать тебя всю. Никогда и ничего так не хотел.

Его губы, его горячие руки и его слова лишали Элю остатков разума. Он был словно безумный, и она вместе с ним.

— Пойдём, — прошептал он, и повёл её из кухни через гостиную. Они ещё не дошли до кровати, а Илья уже успел снять с Эли лифчик и принялся за застёжку её джинсов.

Он сел на кровать, стянул с Эли джинсы и, поставив её перед собой, покрывал поцелуями каждый сантиметр её тела. Лёгкими, почти невесомыми движениями избавил её от трусиков.

Когда Илья начал касаться губами и языком её груди, Эля не справилась со своим возбуждением. Схватив Илью за плечи, подтолкнула его, заставила лечь, стащила с него джинсы вместе с бельём и опустилась сверху, поймав его удивлённый и потрясённый взгляд.

— Ногу не больно? — всё же спросила она.

— Нет… Всё прекрасно, — прерывисто прошептал он. — Не останавливайся только, прошу!

…Кожа у Ильи была гладкая и смуглая, и Эля никак не могла перестать касаться кончиками пальцев его сильной шеи, плеч, груди.

— Такими темпами мы скоро пойдём по второму кругу, — улыбнулся он и открыл глаза. — Какая ты… жаркая. Я думал, буду тебя раскрепощать, ты же серьёзная такая, а вышло всё наоборот.

— Я очень серьёзная…была. Но с тех пор, как ты появился передо мной на заборе, я превратилась в романтичную и озабоченную особу. Не могу оставаться серьёзной и спокойной.

— Это самые восхитительные слова, какие я слышал в своей жизни. Пожалуйста, не становись больше серьёзной никогда! Обещаю сделать для этого всё возможное.

…Уже вечером они вместе пошли в дом Рамиля и Любаши.

Нужно было полить в теплицах и парниках, собрать огурцы, которые всё ещё появлялись, несмотря на приближающуюся осень, помидоры, которые успели созреть.

Потом отправились в птичник, потом погуляли с собаками, всё закрыли, и вернулись обратно к Илье. Он сказал, что ночевать теперь Эля будет у него. Если что, они услышат собачий лай, Дик и Грей прекрасные охранники.

Эля готовила поздний ужин, а Илья что-то ремонтировал за своим большим столом под лампой. Совсем как семья.

Всю ночь он спал, прижимая её к себе, не отпускал ни на минуту.

Эля проснулась рано, тихонько высвободилась и отправилась в «свой» дом. Хозяйство требует присмотра и постоянной работы. К тому же, необходимо было принять душ и переодеться.

Сделав все дела, принялась готовить завтрак. Она знала, что Илья вот-вот появится.

— Соскучился, — сказал он, прижимая Элю к себе и целуя.

И будто не было бурного вчера, от которого до сих пор болит всё отвыкшее тело: она вновь хотела Илью с прежней силой. Но они взрослые люди, да. Не нужно забывать об этом. Хоть он и умолял её не быть никогда серьёзной.

— Я завтрак приготовила, — она не в силах была отвести взгляд от его светло-серых с тёмным ободком глаз.

— Сейчас позавтракаем и пойдём ко мне. Я буду работать, а ты можешь заниматься, чем хочешь. Кино посмотри. Или почитай. Но только будь рядом.

— Я буду обед готовить. Надо же как-то осваивать неприличное изобилие твоего холодильника. А потом кино смотреть. Или наоборот.

— Хорошо.

В делах день пролетел очень быстро. Завтра утром опять должны приехать из фермерского магазина. В воскресенье вернётся Любаша, а там недолго и до приезда Рамиля.

Обо всём этом Эля рассуждала вслух, положив голову на плечо Ильи и уже привычно гладя кончиками пальцев его смуглую кожу. Он обнимал её и слушал, задумавшись.

— Эля, я больше не хочу с тобой расставаться никогда, не могу. Я просто не