знаменитого главы басмачей Джунаидхана, туменбаши Турсунбек увел своих вооруженных воинов в Синьзян и был там назначен главнокомандующим исламской армии. Главой государства местные назначили уважаемого аятоллу по имени Ходжанияз. Как видно из его имени — посещавшего Мекку.
Мусульмане провозглашали свои республики в Хотане и в Яркенде и сразу отдавали их под покровительство Англии. К сожалению для восставших, Англии, Америке и другим западным государствам был необходим сильный и единый Китай для борьбы с Японией. Японцы, конечно, тоже сюда тут же влезли. Всеми четырьмя лапами.
С подачи хитроумных островитян из Страны Восходящего Солнца, западные кочевники, дунгане, по заветам Чингисхана, на белой кошме провозгласили вождя Ма Джучина «Га Сылином»- то есть «Молодым Генералом» и своим главнокомандующим в великом походе на запад. Огромное количество японских винтовок для этого похода прилагалось.
Китайцы же, понимая важность огромного Синьзяна для Китая, от Гоминьдана отправили сюда свои самые лучшие управленческие кадры. Во главе с хитроумным Шэн Шицаем, молодой восходящей звездой на китайском небосводе. Но Шэн Шицай, движением кочевой армии Га Сылина, оказался совершенно отрезан от центральных районов страны, откуда к нему поступала помощь. Так что глава провинции ушел в самостоятельное плавание. При этом надежда на китайских колонистов была очень плохая. Приходилось изворачиваться.
В восточном Туркестане творилась настоящая кровавая каша. Словно мыльные пузыри создавались и лопались государства-одноневки. Многие ловили рыбку в мутной воде.
Га Сылин и Ходжанияз, то вступали в союз против китайцев, то враждовали, деля власть на страной. Шэн Шицай, удерживающий только под своей властью только крупные города, Кашгар и Урумчи, где бедра многочисленных жителей терлись о бедра, а плечи о плечи, совершал настоящие чудеса политической эквилибристики. Он всячески ссорил своих противников. И натравливал одни мусульманские народы против других. Уйгуров на казахов, таджиков на киргизов.
Так как из китайцев солдаты были никакие, то основой своей региональной армии Шэн Шицай сделал русских эмигрантов. Бывших белогвардейцев, во главе с генералом Папенгутом. А материальное обеспечение, так как у него не было другой альтернативы, запросил у большевиков. Под предлогом борьбы с басмачеством.
Так что в Синьзяне творились совершенно удивительные вещи. Советские инструкторы и военные советники учили обращаться белогвардейцев современным оружием, а зачастую и воевали с ними плечом к плечу. Чудны дела твои, Господи!
Ну а Советская власть, обрадовавшись, что басмачи убрались подальше, активно принялась за преобразование в Туркмении. Всем на горе.
Глава 5
Перемены, братцы, пришли. «Мы будем жить теперь по-новому!» Начиналось все с мелочей. Но их было много, и они возрастали лавинообразно. Советские власти действовали по принципу: «А если тягот и лишений нет, мы должны их сами себе создать, чтобы затем стойко переносить!»
Для начала стали мешать привычной трансграничной торговле. С Ираном, Афганистаном и Британской Индией. Торговые караваны, «во имя бога милостивого и милосердного» двигающиеся по традиционным путям, стали испытывать значительные трудности.
Кроме того, многие кочевые племена со своими стадами привычно бродили туда-сюда, часто переходя условную линию границы. Здесь тоже стали постепенно закручивать гайки. Ломая привычную жизнь. Естественно, такая политика вызывала огромное недовольство местного населения.
Дальше-больше. Советские власти ввели запрет на паранджу для женщин. Облико морале, морда кирпичом. Законом давали право каждой женщине на улице сорвать паранджу с любой встречной-поперечной. Это тут же вызвало народные протесты и беспорядки. Женские драки и мордобои.
Куда охотно встревали мужчины. Недаром же местный менталитет успешно характеризуется народной мудростью: «Если враг напал на кибитку твоего отца, пристань к врагу и грабьте папашу вместе».
Запрет поспешно отменили, но втихомолку начали поощрять женщин самостоятельно снимать паранджу. Когда были свои традиции у туземцев, свои у русских, им следовало большинство, то это было нормально. Кто хотел — носил паранджу, кто не хотел — не носил и последних было очень много. Сейчас же начинался какой-то всеобщий винегрет. Всех чесали под одну гребенку.
Беспорядки ушли в семьи. Разрушая отношения. Женщины стремились снять неудобную паранджу, мужчины старались им в этот препятствовать. Начались кровавые эксцессы в быту. И мужья били женщин смертным боем и жены не упускали случая пырнуть благоверного ножом в ответ. Были убитые и были раненые.
Все бы ничего, но навстречу шла волна политики с призывом опоры на национальные кадры. Я уже не раз рассказывал о прекрасном главвраче байрамалинской санитарной станции Архипе Архипыче Мезенцеве. Этот старый политкаторжанин был здесь царь и бог в области медицины.
Главврач пользовался большим уважением туземцев, был для них кумиром, и вероятней всего, при желании, мог бы организовать храм в честь себя, где бы местные аборигены славили его имя молитвами. Но возраст Мезенцева уже давал о себе знать. Архип Архипович стал часто болеть. В сентябре этого года Мезенцев отправился в санаторий на воды в Кисловодск. Дай бог, старый врач сумеет после лечения проработать еще год или два.
Хотя, Вы же знаете советские санатории? Где из развлечений больным предлагается обязательная колка и пилка дров? Да еще и в виде социалистического соревнования между пациентами. Такое не все больные переживут. Ох, не было бы беды…
На смену Архипу Архиповичу готовили молодого туркменского врача — Губадуллы Рахмона. При Мезенцеве этот Рахмон был на хорошем счету. Ему бы в Наркомземе отделом заведовать! Губадуллы, как папуас с Соломоновых островов, без труда выполнял простые команды: подай, принеси, делай то, делай это, а вот здесь — свали и ничего руками не трогай. Казалось, что молодой туркменский специалист будет хорошим новым главврачем.
Но пустившись в самостоятельное плавание молодой туркмен сразу напорол косяков. Вот что мне рассказала опытная медсестра Гюльбешэр, у которой я когда-то лечился после укуса змеи. А надобно еще учитывать, что и Губадулла и Гюльбешэр при Мезенцеве сдружились на национальной почве, и считались отличными туркменскими кадрами. Сладкой парочкой.
— Привезли к нам раненого женой ножом туркмена, — рассказывала мне Гюльбешэр. — Архип Архипович как раз только что уехал, и операцию взялся проводить молодой доктор Губадулла. Когда я утром вошла в операционную, первое, что мне бросилось в глаза — два больших анатомических атласа, лежащие открытыми на двух столах. Они были мне знакомы еще по занятиям в фельдшерской школе.
— Больной уже лежал на столе, — продолжала рассказывать свою историю медсестра. — Это был старый туркмен, и я до сих пор не знаю, каким образом его оперировали. И я не знаю, как этому доктору Рахмону Ташкентский медицинский институт
