6
Наблюдая за отползающими в сторону ажурными коваными воротами, Евгений невольно вспомнил, как несколько лет назад впервые въезжал через них на территорию усадьбы Вельярово.
Молодой, наивный, бесшабашный и авантюрный – сколько самых разных эпитетов он мог применить к себе прошлому, и сколь многих иллюзий он лишился с тех пор. Жизнь не раз и не два доказывала ему, что ровно в тот момент, когда тебе кажется, что ты уже достаточно хорошо изучил все ее уловки, и застать тебя врасплох ей уже не удастся, эта бессердечная тварь, громогласно хохоча, отправляла весь его жизненный опыт на свалку. Окружающий мир снова и снова доказывал, что он гораздо сложней и многогранней, чем мы способны себе представить, и что его реальное устройство не имеет ничего общего с теми примитивными схемами, что мы рисуем у себя в воображении. Евгению стало даже любопытно, не будет ли он, спустя еще лет десять, воспринимать себя сегодняшнего как точно такого же прекраснодушного идиота?
Он ничуть не сомневался, что именно так все в будущем и случится, и его занимал лишь один вопрос, каких жертв ему и окружающим будет стоить этот горький опыт, какие испытания придется пройти, чтобы усвоить этот новый жизненный урок?
Ворота остановились, и он тронул машину с места, неспешно покатив по кленовой аллее, подернутой зеленой дымкой молодой весенней листвы.
– Дом, милый дом, – донесся с заднего сиденья неизменно оптимистичный голос Николая.
– Раньше ты, помнится, любил проводить здесь лето, – заметила Оксана. – Целыми днями на площадке пропадал, возясь с щенками.
– Некоторые из которых, чуть повзрослев, объявили на меня охоту, ага. Я сейчас аж ностальгическую слезу пущу.
– Да брось! Те времена давно в прошлом! Сейчас подобное и в голову никому не придет! – Оксана повернулась на сиденье, оглянувшись назад. – Расслабься, здесь все свои.
– Знаешь, мам, – буркнул парень, – мне, конечно, хочется верить, что тебе удалось переубедить их своим весомым добрым словом, но я-то прекрасно знаю, что все несогласные просто пошли на компост. И меня как-то не особо воодушевляет мысль, что мое спокойствие и моя безопасность были обретены такой ценой.
– Я старалась не ради тебя, а ради Стаи. Если судьба поставила тебя руководить другими, то тут у тебя остается всего два варианта на выбор. Либо ты, стиснув зубы, делаешь то, что считаешь нужным и берешь на себя всю ответственность за последствия, либо становишься послушным проводником чьей-то чужой воли. Но тогда от тебя уже ничего не будет зависеть, даже твоя собственная жизнь и жизни твоих близких. Поэтому твоя безопасность явилась следствием укрепления моей власти в Стае, но никак не наоборот.
– Я знаю, что ты скажешь, будто детские воспоминания всегда яркие и безоблачные, – не унимался Николай, – но в те времена, когда всем заправлял дед, обстановка здесь выглядела более… живой, что ли. Да, порой склочной, порой скандальной и даже опасной, но живой. А под твоим руководством все ходят, вытянувшись по струнке, и даже слова против сказать не смеют. Того и гляди строем маршировать начнут. А все потому, что дед Стаей правил, а ты норовишь ею командовать.
Евгений очень надеялся, что хруст гравия скроет невольно вырвавшийся у него тяжкий вздох. Все то же самое, только другими словами, он неоднократно пытался донести до Оксаны, но она неизменно отметала все его претензии, раз за разом апеллируя к тому, что он не является членом Стаи, а потому их проблемы его не касаются. Но что она возразит собственному сыну, упрекающему ее все в той же чрезмерной властности и склонности к авторитаризму?
Оксана, однако, ничего особенного не сказала, ограничившись короткой сухой репликой:
– Повзрослеешь немного – сам все поймешь.
Машина остановилась, и Евгений поспешил выбраться на воздух, словно тяжелая атмосфера, что сгустилась в салоне, мешала ему нормально дышать…
И в следующую же секунду едва не был сбит с ног маленьким вихрастым ураганом, радостно верещавшим:
– Папа! Папа приехал!!!
И этот звонкий голосок в одно мгновение отбросил на задний план все прочие заботы и тревоги. Ксюша одни своим существованием освещала жизнь Евгения, подобно мощному прожектору, в ослепительных лучах которого бытовые неурядицы казались мелкими и несущественными. А ее жаркие объятия и неподдельная радость от его появления в Вельярово были способны растопить даже вековые льды на полярных шапках.
Она была, пожалуй, единственным живым существом на свете, кто радовался ему абсолютно искренне, безо всяких скидок на правила вежливости или требования субординации. И только необычно крепкая хватка ее детских ручонок, после которых на теле у Евгения оставались заметные синяки, не позволяла забыть, кем в действительности является эта маленькая вихрастая девчушка.
– Привет, веретено! – подошедший к ним с рюкзаком Николай немедленно удостоился своей порции радости.
– Вы к нам надолго? – Ксюша запрокинула голову, вопросительно заглядывая в их лица.
– Как получится, – пожал плечами Евгений, – но на пару дней точно.
К счастью, в этот раз ему даже не пришлось кривить душой даже самую малость. Его собственное будущее терялось в тумане, и он предпочел до поры до времени просто плыть по течению.
Евгений в очередной раз поймал себя на мысли, что, как бы ни напрягался, не способен солгать своей маленькой дочери, даже из соображений жалости или милосердия. Он, журналист, успевший поработать в самых бессовестных таблоидах, и никогда не стеснявшийся в выборе средств для получения требуемой информации, оказался полностью обезоружен взглядом ее широко распахнутых серых, как у матери, глаз.
И если ее собственные соплеменники оказывались в кабале патологической честности волею своего происхождения, то его, чистокровного человека, в те же кандалы заковала испытываемая им всепоглощающая любовь к маленькой и озорной родственной душе.
– Отпусти мальчиков, Ксюш! – рассмеялась Оксана. – Им с дороги еще в себя прийти надо! Потом пообщаетесь!
– Мам! – девчонка немедленно переключила все свое внимание на нее, обстреливая градом вопросов. – Где ты была? Что там случилось? Тут все так за тебя волновались!
– Все расскажу, не волнуйся. Дай нам хоть переодеться-то!.. О! Привет, Лен!
Евгений и не заметил, как Лена присоединилась к их компании, беззвучно материализовавшись у него за спиной. Годы работы в качестве личного секретаря Кирилла Вельгера превратили ее в человека-функцию в строгом брючном костюме и с аккуратно собранными волосами, всегда оказывающуюся рядом, если требовалась ее помощь, и бесследно растворяющуюся, когда нужда в ней отпадала. Даже сегодня, занимая должность
