несколько лет старше нее, после двадцати эта разница не ощущалась бы. Но ей еще далеко нет двадцати, а ее горе-жених примерно одного со мной возраста.
— Я уже не маленькая, — с вызовом напоминает Эмили, ее взгляд отсылает меня в прошлое.
Мы оба были детьми.
У нас не было времени.
До этого вечера.
Я закрою свой гештальт, и отпущу повзрослевшую принцессу в свободное плавание. Хотя, учитывая характер Джина Хуана, не очень-то и свободное.
— Только после тебя, принцесса, — обычно дверь машины поднимается вверх по моей голосовой команде, но для Эми, я открываю ее своими руками. Смерив меня подозрительным взором и скорчив выражение лица из серии «ну что за джентльмен», девушка опускается на соседнее от водителя кресло.
Когда я оказываюсь внутри «серебряной пули», я первым делом запускаю авто, и проверяю педали, исправность машины. Здесь все идеально, автоматизировано и перепроверено десять раз. Любая неполадка в «пуле» сразу же дает о себе знать.
— Ты помнишь, где находится каждая кнопка?
— Да, и также, машина управляется голосом.
— До чего дошел прогресс…
— Индивидуальный заказ, — отрезаю я. — Я предпочитаю пользоваться лишь тем, что создано для меня.
— Эгоистичный, высокомерный, самоуверенный, — едва слышно, перечисляет Эми, будто проклиная меня.
— И ты должна немедленно сесть прямо на этого негодяя, — напоминаю я. В ответ Эмили кидает многозначительный взгляд на мои бедра. Горжусь собой, мать ее, что у меня там нет мощного стояка.
Сейчас я снова профессиональный гонщик, а не одержимый ее задницей и сиськами юный принц.
— Эм, прямо… на тебя?
— А как ты хотела? Ты же будешь моими глазами.
— Но как это возможно?
— Легко, если мы будем действовать, как команда, — переключаясь на полную серьезность и сосредоточенность, наставляю я. — Думаю, рулить ты умеешь, с остальным я справлюсь сам. Я знаю каждый дюйм этого трека, он создавался под моим руководством. Расслабься.
— А если наткнемся на какие-то препятствия, другие машины? Если нас занесет?
— Не стоит об этом переживать, мы будем все время ехать первыми, — внушаю тотальную уверенность ей. Знала бы она, что гонки — меньшая из зол, когда она сидит рядом со мной. Капкан давно схлопнулся, принцесса. В тот день, когда мой взгляд упал на тебя.
— Поразительная самоуверенность, — осаждает Эмс. — Ты всегда приходишь первым? Моника, говорила, что в прошлый раз ты приехал третьим, — нарочито пренебрежительным тоном напоминает о моем фиаско девушка.
До боли сжимаю руль, испытывая откровенный гнев, когда она сомневается во мне. Я всегда, проклятье, должен быть для тебя первым. Всегда и во всем. Слышишь?
— Нет времени спорить, Эмили, — начинаю оглушительно газовать, подыгрывая своим эмоциям. В глазах девушки зацветает страх и ужас. Хотя… ее глаза я вижу не очень четко.
Скорее, чувствую запах возбуждения и страха. Волнения. Предвкушения. У меня алекситимия (Алекситимия — это трудности в определении и словесном описании своих эмоций и чувств. Алекситимия — не заболевание и не диагноз.), но по отношению к эмоциям других — я эмпат.
— А если кто-нибудь умрет, ты в курсе, что ты будешь нести за это ответственность?
— Никто не умрет.
— Ты Господь Бог или Нострадамус? Ах да, ты же у нас дьявол во плоти, как я могла забыть, — Эмс осаждает меня и в то же время взывает к инстинктивному желанию заткнуть ей рот совершенно варварским и разнузданным способом. — Стандарты безопасности, слышал о них когда-нибудь?
Она что, не понимает? Я сделал все это для нее. Каждая секунда этого вечера, сотворена для Эмили. Я хочу вытащить ее из скорлупки, но искренне верю, что она никогда не узнает об этом.
Я останусь в ее памяти циничным эгоистом, даже жестоким. Так будет проще. Не будет скучать.
Ощущая себя долбанным Гэтсби, я вновь неистово газую. Эмили, очевидно, осознав безысходность своего положения, перебирается ко мне. Мгновение, и мы оказываемся на одном кресле. Такая стройная и хрупкая. Как статуэтка балерины. Я почти не чувствую дискомфорта, нам вполне хватает места. А вот моему члену в штанах нет, но я быстро мысленно с ним договариваюсь.
Девушка опускает ладони на руль, но я забираюсь своими ладонями под ее пальцы.
— Сжимай мою правую ладонь — это будет «право руля». Стук по левой — «лево». Мы должны действовать, как единый организм. Здесь все пилоты в таких условиях. Победит тот, кто станет единым целым.
— Как, черт побери, мы станем единым целым? — Эмили начинает паниковать, замечая, как на трек выходят ассистентки, что вот-вот опустят стартовый флаг.
— У тебя нет выбора.
— Леон, я хочу выйти! — фактически истерично визжит она, но я утыкаюсь носом в ее волосы. Зубы мягко касаются шеи девушки, и она тут же замирает.
— Ты пахнешь ягодами, — усмехаюсь, дурея от аромата леса, свежей сладости, морозного утра.
— Может еще не поздно?!
— Дыши. Давай, вдох. Выдох.
— Леон.
— Дыши, раз.
— Два, — подстраиваясь под мои указания, выдыхает она. — Давай порвем их, — войдя в кураж и избавившись от страха, произносит девушка.
То, что нужно. Поняла, что перед смертью не надышишься.
— Три, — в это самое мгновение раздается выстрел, обозначающий команду «старт» и мы срываемся с места, за несколько секунд разгоняясь до ста километров в час.
Нас словно выносит за грань орбиты, и я больше не уверен, что это связано только с высокой скоростью.
Эмили
Адреналин ослепляет, бьет по глазам. Я напрягаюсь всем телом, вжимаюсь в кресло, плотнее ощущая Лео каждой клеточкой. Руки сжимают его ладони и руль, чертовски сильно хочется зажмурить глаза.
Сердце клокочет в груди так ритмично и сильно, словно кровь проходит по телу со скоростью «серебряной пули».
Все мое нутро просыпается, каждая клеточка, соревнуясь с ветром и силой гравитации.
За вторые тридцать секунд мое дыхание становится глубже и ровнее. Кислород обретает дурманящий вкус свободы.
Я чувствую каждую неровность дороги, каждый вираж, каждую миллисекунду до ускорения.
И конечно крепкое и сильное мужское тело, которое на деле оказалось совершенно не таким холодным, как предполагала.
Он горячий. Даже дышать раскаленным воздухом трудно. Но я дышу в такт с ним, хоть и не слышу этого, не считаю пульс, да это и невозможно. Просто чувствую.
Мы мчимся вперед, я едва различаю смену картинки перед глазами. Влево, вправо, занос, скачок сердца и падение. Желудок леденеет каждые три секунды, я словно купила билет на американские горки и бесконечно катаюсь, не упуская ни одной «мертвой петли». Зрение будто снова сбоит, возвращая в ад. Понятия не имею, как здесь ориентируется Леон с завязанными глазами. Мы действительно летим первыми, отстающих я вижу в
