моё полуобнаженную фигуру и отвернулся, тихо выругавшись себе под нос.
— Помнится, ты обещала отстать от меня после… ну… Надо было мне тогда…
— Не целовать меня? — резко перебила я молодого человека, а затем, слегка растягивая слова, продолжила говорить, — так ты и не целовал. Прикоснулся сухими губами для вида, но не целовал… Я сделала тоже самое — дала тебе двухнедельную передышку для вида, а сегодня не смогла удержаться.
— Ты пьяная что ли? — прищурившись, спросил Максим.
— Не пьяная, а выпила. Между прочим из-за тебя.
— Да, ну! Точно. Ты напилась и покоя мне не даешь, а я ещё и виноват в этом.
— Виноват. Я спать не могу из-за тебя, вот и выпила совсем немного. А так как кушать я тоже не могу, поэтому меня так развезло, но…
— Уходи, — резко перебил меня Максим и ухватив за руку, попытался столкнуть с кровати. Но мы уже с ним это проходили, поэтому я уцепилась за спинку кровати и не сдвинулась с места.
— Позволь мне просто переночевать с тобой. Я рано утром уйду и приставать не буду… обещаю.
— Нет, — прошипел Максим, при этом он перехватил мою вторую руку, которую резко дернул на себя.
Он наверное хотел отцепить мои руку от кровати, но не рассчитал свою силу и моё нетрезвое состояние. В конечном итоге я плюхнулась на другую часть кровати, при этом пробороздив щекой по неровному краю спинки кровати. Щека запылала от боли — я ахнула и вмиг протрезвела.
Максим быстро развернул меня к себе и внимательно осмотрел место ушиба.
— Твою мать! — проговорил молодой человек.
— Что там? — тихо прошептала я
— Пока ничего, только красная полоса, но синяк точно будет.
Я приложила ладонь к щеке и тихо сказала.
— Пусть. В этом нет ничего страшного. Главное щеку не вскрыла, а то бы отец замучил меня вопросами.
Максим внимательно посмотрел на меня и сказал.
— Да и фасад… то есть красоту свою попортила.
Я вмиг подняла на него взгляд на молодого человека и возбужденно проговорила.
— Так ты считаешь меня красивой?
Глава 19
Максим тяжело вздохнул и сказал.
— Думаю, ты и сама это знаешь. Но внутренняя красота, гораздо важнее внешней.
— Да, ну! Рассказывай сказки. Ты много знаешь примеров, когда только за внутреннее содержание любят? — с вызовом сказала я, — а вот и нет. Все вы вначале на смазливое личико и на фигуру смотрите, а потом уже… хотя и потом тоже…
— Что тоже? — переспросил он, а потом вздохнул и проговорил, — а вообще мне всё равно. Давай одевайся и уходи из палаты.
Вспомнив, что сижу перед ним полуголая, я встала с кровати и накинула халат. Хмель прошел, а вместе с ним и уверенности поубавилось.
— Может поцелуешь на прощание? — тихо спросила я.
— Слушай, ну хватит уже. У тебя гордость вообще есть?
— Всегда думала, что есть, — грустно ответила я ему, — а теперь… теперь я про неё и не вспоминаю.
Покинув палату я медленно, не твёрдым шагом побрела в сторону дивана. Пальцы, застегивающие пуговицы, дрожали и я приостановилась чтобы немного успокоиться.
Вдох-выдох. Вдох-выдох.
Опусташённая и разбитая я прижалась спиной к стене и постепенно сползла по ней вниз, прямо на пол.
Гордость… это слово из другой моей жизни. А когда я встретила Максима у меня началась другая линия жизни. Хорошая или плохая — пока не знаю, но прежней, я уже точно не буду.
Утром моя голова буквально раскалывалась на множество частей из-за ноющей боли. Было такое ощущение, что ночью по голове стреляли дробью и теперь дробь застряла в каждом участке головы и разрывала ее на мелкие частички.
По тому как ехидно улыбалась Светлана Михайловна, я поняла, что моя ночная дегустация спирта не осталась не замеченной. И когда в девять часов меня вызвала т. Валя, моя уверенность в этом укрепилось.
Валентина Ивановна встретила меня с каменным лицом. Она была очень бледна, а губы были поджаты и напоминали тонкую светло-розовую полоску.
Я не успела сесть, как она — в первый раз в жизни — на меня заричала.
— Ты совсем страх потеряла?
Я сильно сжала пальцами виски и промолчала.
— Это надо было напиться в ночную смену и завалиться в палату к мужчине!
Я удивлённо подняла на неё взгляд и прошептала.
— Значит и это приплели…
— Приплели? Нет, дорогая, не приплели, а рассказали, как ты — дрянь бессовесная — уже в который раз лезешь к Максиму, а тут ещё и напилась.
— Она, что следит за мной? — вспылила я, — значит вы её специально ко мне приставили?
— Здесь и преставлять никого не надо, у нас камеры стоят везде! По всему периметру клиники, кроме палат.
Я вспыхнула и опустила глаза.
— Охрана ещё две недели назад сообщила мне о твоих поползновениях в сторону Максима, но я думала, что ты одумаешься. А сегодня прихожу, а тут такое… такое. Отец тебя убьет, Алиса. Не на что не посмотрит. Узнает — прибьёт на месте. Воспитал пьянчушку и шлюшку.
Я ахнула и подскочила с места.
— Это не так!
Но она уже не слушала меня.
— Отца своего позоришь! Мы за тебя поручились, а ты здесь дом разврата устроила. Бегаешь к нему в палату как к себе домой, распутница, при том, что он шарахается от тебя. Максим две недели назад написал отказ от лечения, на время твоего волонтёрства. Парню деваться от тебя некуда. От такого важного лечения готов отказаться, лишь бы с тобой не пересекаться. Как только тебе не стыдно! Ты кем вообще себя возомнила?
Глава 20
Т.Валя подлетела ко мне и свирепо продолжила свой монолог.
— Вся охрана и пол клиники уже в курсе относительно твоего омерзительного поведения. А если пресса узнает! Ты вообще представляешь, что будет? Фёдор годами выстраивал себе безупречную репутацию. Он пользуется безграничным доверием всего нашего города. И в один миг его имя очерняется. И кем! Его единственной дочерью. Сучка ты! Неблагодарная! По другому и не скажешь.
Я закусила губу так сильно, что на её поверхности выступили капли крови, а во рту начал появляться металлический привкус.
— Ещё и фингал в полщеки. И знаешь, я не буду осуждать Максима, если это его рук дело. Тебя давно уже нужно как следует выпороть. Жалели всегда тебя, а ты…
— Хватит, — прошипела я и попыталась выбежать из кабинета.
— А ну-ка стой! Мы ещё не закончили.
Я развернулась к Валентине Ивановне и, еле сдерживая слёзы, проговорила.
