на инородца.
— А? — прозвучало в ответ.
Что-то не совсем в себе мой бывший ассистент.
Может на него так участие в составе операционной бригады подействовало?
Мля…
Ассистент… Операционная бригада…
Я мысленно покрутил пальцем у виска. В отношении себя за такую формулировку мыслей. Нашел бригаду…
— Когда, говорю, в себя придёт мужик-то?
— А, Ванька-то? До вечера проспит, не меньше…
Бородач не сводил глаз с аппарата, что сейчас украшал ногу инородца.
Во как. Оказывается, я тезку оперировал…
Ну, что — надо будет запомнить имя первого своего прооперированного пациента. Хотя, скорее всего, он и не Иван. Это, так старообрядец его настоящее имя на русский лад переиначил.
— Точно, до вечера? — уточнил я.
— Точно, точно… — ещё раз подтвердил уже сказанное бородач.
Это и не плохо. Пусть полежит — меньше ногу тревожить будет. Лучше новая костная мозоль формироваться будет.
Я для себя ещё решил, что когда никто не видит, я в отношении инородца своих золотых зверьков применю. Полечу его ими с целью более гладкого течения послеоперационного периода. Не надо мне сейчас никаких нагноений и прочих неожиданных радостей. Всё гладко должно пройти.
Тут чудесным образом на нашей поляне народу резко прибавилось.
Из леса разом полдюжины незваных гостей вышло. Росточком все не велики — мне и Егору едва до плеча будут, худенькие, на лицо как наш пациент. Но, это ладно. У каждого в руках ружья, причем — на нас направленные.
Прооперированного увидели, загомонили. Зло так, недобро.
Было от чего. Представьте, на лесной поляне стол стоит, на нём — человек их племени. Привязан. Без портков. На ноге что-то поблескивает.
Что с ним такое делали? Что творили? Явно — не доброе…
Штаны ещё сняли…
Оперировал инородца-то я не в избушке. Там мне показалось грязновато. Воздух же на полянке в сосновом лесу чистый, не хуже, чем в хорошей операционной. Нам так как-то на лекции говорили. Не знаю, правда ли это, но — всё лучше, чем в избушке Егора.
Бородач вразвалочку, по-медвежьи в сторону вышедших не торопясь двинулся. Не боюсь, мол, я вас…
Крикнул ещё Егор что-то пришедшим.
Те ему хором ответили, но притормозили.
Я, к лежащему на столе подошёл. Нож в руку взял.
О чем там на повышенных тонах старообрядец с пришедшими говорил, мне не понятно было. Тем более, что они ему говорили.
Переругивались они минут пять, не меньше.
Егор в меня время от времени пальцем тыкал. Стрелки что ли с себя на мою голову переводил? А, похоже так и выходило…
Постепенно громкость голосов на поляне на убыль пошла, тон разговора сменился на более мирный.
— Родичи, это его, — снизошел наконец старообрядец до меня. — Выручать пришли…
— Понял…
— Всё я им объяснил.
Что объяснил? Мне в разговоре ни словечка не понятно было.
— Тут они останутся. Ждать будут результата лечения.
Мля… Вот этого мне ещё не хватало!!!
— Ты, давай, его хорошо лечи… — Егор, как-то даже чуток виновато мне улыбнулся. — Всяко может дело повернуться…
Это уж точно…
Дедушка мне про подобное рассказывал.
После института его по распределению в далекое село трудится отправили. На первом году работы к ним в участковую больницу цыган поступил с пулевым ранением в живот. Дед войну прошёл, хорошо знал, как такие ранения опасны и чем часто заканчиваются. До района было далеко, не довезти живым цыгана. Он и решился на операцию по жизненным показаниям. Больше трёх часов у операционного стола за жизнь привезенного боролся, а когда из операционной вышел — рядом с больницей уже табор стоял. Несколько родичей прооперированного у крыльца больницы топтались, трубочки покуривали. Операционная санитарочка Мария Васильевна, как такое увидела, в лице переменилась.
— Доктор, не помер бы цыган-то… Они всех нас на ножи поставят… Было уже как-то тут такое…
Дед мне рассказывал, что после этих слов Марии Васильевны, ему что-то курить сразу расхотелось…
В общем, вытащил он с того света Ваньку Вишнякова. Так раненого цыгана звали.
Сколько тот в больнице был, так рядом с ней табор и стоял. Участковый только ёжился и руками разводил — ничего де, те цыгане не нарушают. Нет такого закона, что рядом с больницей им нельзя останавливаться.
Вот сейчас и со мной такое…
История повторилась.
И, пациента тоже Иваном зовут.
Глава 21
Глава 21 Избиение младенцев
— Всяко может дело повернуться… — повторил Егор.
Пяти минут не прошло, а уже повороты с выкрутасами начались.
Старообрядец к себе в избу ушел — дела у него, некогда лясы точить. Один я дурью маюсь…
Соплеменники прооперированного хромого кружком сородича окружили, грязнущими своими пальцами стали аппарат на ноге трогать, один даже задумал повязку на ране снять. Очень ему стало любопытно — что там под ней.
— Отойдите! Ничего не трогать! — заорал я.
Сейчас все мои труды насмарку пойдут…
Ладно — труды, занесут инфекцию ироды. Только этого мне и не хватало.
На мои крики никто не прореагировал, даже голов не повернули.
Один умник начал винт на аппарате раскручивать.
Мля…
Я подскочил, за руку его схватил. Пальцы дебила с аппарата как можно осторожно убрал.
— Нельзя так делать! Нельзя!
Сморит на меня, вражина, как на козявочку-букашечку какую…
Снова руку к винту потянул. Неймётся ему.
— Не надо винт трогать! — уже зло так я сказал, по руке недоумка хлопнул.
Он зубы оскалил. Сородичи полудурка хором зашипели.
— Отойдите, вам говорю! Немедленно!
Тот, кого я по руке ударил, на шаг отступил, нож вытащил.
Быстро что-то дело до плохого дошло…
— Убери.
Я на нож в руке инородца кивнул.
Тот стоит, оружием своим поигрывает.
Зря он так. Взял нож в руку, нечего им играться, бить надо.
Я не стал ждать, когда понты закончатся. Влепил, что называется от души. Может, сородич хромого и сильный, но очень лёгкий — его с ног враз снесло. Ножик в траву улетел.
Пятеро, что на ногах оставались, замолкли, на меня уставились. На глазах выражение их лиц поменялось. Если раньше любопытство преобладало, сейчас они в один момент посерьёзнели, губы сжали. Изменился ли цвет кожи — неизвестно. Каждый из пришедших загар на лице с самого детства копил, да ещё и не часто умывался.
Это я к чему? Краснеют лицом ярые, да отходчивые. От бледных, а некоторые чуть не до синевы бледнеют от злости, жди беды. Они и убить ненароком могут.
Красный мордой проорется и на мировую пойдёт, попыхтит, попыхтит и всё, а бледного с ног собьешь — он встанет, снова чуть не вырубишь — он червяком к тебе ползет, за ногу укусить пытается…
Так, кажется, я немного перестарался… Лежит и не шевелится любитель механических изделий…
Это я про того, что винт раскрутить пытался.
Через пару секунд мне стало не до него. Перед самыми моими глазами лезвие мелькнуло. Чуть зрения я не лишился.
Во козлы…
Я отпрыгнул в сторону от стола с прооперированным инородцем. Пусть в сей момент его родичи и пытаются меня порезать, но он-то ни в чем не виноват…
Опрокинут сейчас мой импровизированный операционный стол вместе с пациентом, на ногу в аппарате наступят.
Я еще в сторонку отпрыгнул.
Вот, так оно будет нормально…
— В очередь, сукины дети, в очередь! Всем достанется!
Зло на меня какое-то накатило. Видно, головушка моя после удара о что-то твёрдое в вагоне, ещё не до конца в норму пришла.
Вот, если бы я сейчас на себя со стороны посмотрел, бледное-бледное лицо и увидел.
Ой, не повезло инородцам…
Кстати, бойцы они были опытные, никто из пятерки друг-другу не мешал, под руку не лез.
Двое со спины уже начали заходить, когда только успели так переместиться.
Я нырнул в плын. Время и пространство для меня изменились.
Однако, чуть я опоздал. Двое из сородичей хромого в меня ножи метнули. Дистанцию от меня они держат, но для ножа она — плюнуть и растереть.
От одного, самого опасного, я увернулся, в второй меня достал.
Спасибо тебе, зверёк, спас… Не дал со сталью встретиться телу белому…
На этом везение инородцев закончилось.
Один, два, три, четыре, пять. А, шесть… Все — баиньки. Миленькие заиньки.
— Ну, ты, Иван, умеешь…
Голос Егора до меня ещё несколько размазано долетел — до конца я из плына пока не вышел. А, вот и всё.
— Силён…
У дверей своей избы стоял старообрядец. Кстати, с винтовкой.
Меня пришел выручать. Спасибо, уже
