class="p1">Примерно через час Марфа незаметно придвинулась в двери и, когда начался очередной танец, покинула бальную залу. На тёмном небе заморским апельсином висела луна в лёгком кружеве облаков. Прохладный ветер обдувал горячие щёки. Кучер, завидев её, тронул экипаж с места и лихо подкатил к крыльцу.
— Домой, — коротко приказала Марфа.
Откинувшись на сафьяновые подушки, она закрыла глаза и поняла, что её до сих про трясёт от нервной лихорадки. Руки ходуном ходили. Марфа спрятала их под бархатную накидку и прижала ладони к коленям. Но главное — она переборола себя. Смогла! Выдержала! Не оробела! Дышать стало легко и привольно, словно после мороза зашла в натопленную избу.
И вот теперь незваный посетитель. Все знают, что к Беловодовой надо обращаться через контору в городе.
Когда Марфа вошла в кабинет, между посетителем и няней Лукиничной шла перепалка. Лакей Семён стоял в стороне, предпочитая не вмешиваться.
— Тебе сказали, что госпожа не принимает, — напирала Лукинична. — Надо — напиши письмо да оставь в конторе. Марфе Афиногеновне в тот же день передадут в собственные рученьки! И откель вы берётесь, такие борзые?
— Сударыня, я дворянин! — взвизгнул тщедушный молодой человек с тонкой полоской усов над губой. — Попрошу выбирать выражения и не тыкать.
Няня с посетителем так увлеклись, что не заметили Марфу. Некоторое время она стояла в дверях, пока посетитель её не заметил и едва не подпрыгнул.
— Прошу прощения за визит, многоуважаемая Марфа Афиногеновна, но хотелось бы поговорить, так сказать, тет-а-тет, без свидетелей. — Он кивнул головой на Лукиничну.
— Вот ещё! — запальчиво отрезала та. — Может, ты убивец какой и на хозяйку с ножом бросишься!
— Оставь нас, Лукинична, — утомлённо сказала Марфа. Знала, что нянька всё равно будет подслушивать под дверью. Никакого сладу не стало с ней под старость. Ну да пускай себе тешится на здоровье, лишь бы не приставала с лишними вопросами.
Она подождала, пока за Лукиничной закроется дверь, опустилась в кресло, но гостю сесть не предложила:
— Что вам угодно, сударь?
Он одёрнул сюртук и выпрямился:
— Госпожа Беловодова, буду говорить прямо. Я дворянин, Константин Орестович Полупанов-Заруцкий. Наш род известен со времён Иоанна Грозного. — Он поднял глаза к потолку, словно ожидал увидеть на плафоне изображение царя Иоанна Четвёртого с державой, скипетром и в шапке Мономаха.
Марфе показалось, что его усики вытянулись с прямую линию. Она улыбнулась:
— Польщена знакомством, Константин Орестович, но всё же разъясните: что вас ко мне привело?
Она приготовилась выслушать витиеватую просьбу денег и даже прикинула, сколько дать, чтобы выпроводить нахала, но то, что услышала, не лезло ни в какие ворота.
— Марфа Афиногеновна, — гость откашлялся и резко вздёрнул подбородок, — я много наслышан о вас: вы дама умная, скромная, уважительная, поэтому я готов дать вам свою фамилию.
От удивления Марфа громко икнула и, наверное, выглядела глупо.
— Готовы что?
Господин Полупанов-Заруцкий порозовел:
— Я готов на вас жениться. То есть прошу вашей руки и сердца.
Он споро поддёрнул правую штанину брюк и опустился на одно колено, едва не сбив на пол жардиньерку[5]с китайской розой в гарднеровском фарфоровом горшке.
Мужчина картинно протянул вперёд руки и, лавируя туловищем, медленно пополз к Марфе, приговаривая:
— Марфа, милая Марфа, вы станете дворянкой. Подумайте, какая честь для вас. Мы сольём ваш капитал и моё имя…
«Ещё немного, и он схватит меня за ногу», — пронеслось в мозгу у Марфы. Она вскочила и отпрянула назад.
— Семён! Параша! Лукинична!
Дворня нарисовались в дверях в сей же момент — видать, подслушивали втроём. Марфа указала рукой на несостоявшегося жениха:
— Гоните его вон! Да чтобы духу его здесь не было!
— Марфа Афиногеновна, вы пожалеете! Вас больше никто замуж не возьмёт! — орал господин Полупанов-Заруцкий, когда Семён за шиворот волок его по коридору.
Марфа закрыла лицо руками, не зная, то ли плакать, то ли смеяться, но, наверное, лучше плакать, а ещё лучше смириться и принимать судьбу такой, какой она предначертана на Небеси невидимыми словесами.
Санкт-Петербург,
2017 год
Инна не представляла, как жить дальше. Неужели после всего того, что она узнала об Олеге на похоронах, можно по-прежнему есть, пить, смеяться, смотреть телевизор, в то время как где-то существует незнакомая девушка, которую он сделал инвалидом… Она думала о ней постоянно, ощущая на своих плечах чудовищный груз чужой несправедливости. Он придавливал её к земле, не позволяя забыться ни на минуту. Если бы был жив Олег, он наверняка сумел бы оправдаться. Например, объяснить, что ехал очень медленно, едва шевеля колёсами, а девушка была пьяная в зюзю и сама кинулась на капот. И что самое поразительное для Инны — она бы ему поверила с дорогой душой, как верят тогда, когда хотят верить. Но во время взрыва в метро смерть придвинулась вплотную и показала, как можно в один миг стать невинной жертвой просто потому, что села не в тот вагон или прошла не по тому пешеходному переходу.
Разговор с женщинами во время похорон прокручивался в мозгу бесконечной лентой, замазывая память Олега тёмной краской и не давая успокоиться.
Инна вылезла из ванны, куда она забралась, чтобы согреться от нервного озноба, натянула шерстяные носки, закуталась в халат и набрала номер друга Олега.
— Павел, это я, Инна.
— Я видел тебя в крематории. — Его голос звучал глухо, как из-под одеяла. — Извини, не подошёл, так как был занят с родителями Олега. Сама понимаешь, приходилось им помогать и поддерживать.
— Я не в обиде. — Инна зябко повела плечами. — Скажи, ты знаешь что-нибудь про ту девушку, которую Олег сбил на машине?
— Кто тебе проболтался? — Его тон стал резким и колким.
— Знаю, и всё. Какая разница?
Она услышала, как Павел зашуршал пачкой сигарет и щёлкнул зажигалкой.
— Ну, был такой случай. Теперь, сама понимаешь, дело прошлое. Спросить не с кого.
— А девушка? Что с ней?
— Понятия не имею. С этим разбирались мама Олега и юрист фирмы. Могу лишь сказать, что иск девица не подавала.
— Паша, я тебя очень прошу, дай мне её адрес.
— Это ещё зачем?
— Надо, — с нажимом потребовала Инна и для верности припугнула: — Если не дашь, я всё равно узнаю. Схожу к вашему юристу, буду звонить Марине Евгеньевне.
— А вот её не трогай! — на высокой ноте взвизгнул Павел, и Инна в очередной раз удивилась, почему он так боится Марины Евгеньевны. Правда, Олег как-то сказал, что Паша метит в первые замы отца, поэтому старается стать в семье незаменимым. Теперь, когда Олега нет
