договор и заняться его обустройством, переговорил с самыми солидными партнерами, как поставщиками, так и покупателями. Сделал то, что считалось бы предательством, если бы работал на Булыгина, однако сейчас, когда Булыгин сам «кинул» его, это считалось вполне нормальным ходом событий. Главное — напор по всем направлениям, непрерывное давление и намек на гарантию успешной продажи новых партий мебели и сантехники. Люди на другом конце провода хорошо знали, что именно Самарин поднял фирму Булыгина, именно с ним всегда выгодно работать — ну есть у человека чутье и умение продать товар, что приводит к выгоде и производителей, и магазинов. Булыгин, наверное, понимал, кто станет его конкурентом, и получил его.
Приятно было слышать, что партнеры по бизнесу полностью понимают его. Было несколько звонков из других солидных фирм-дилеров, предлагали должность генерального менеджера с куда большим окладом, чем у Булыгина, видимо, новость о его уходе уже распространилась среди коллег-конкурентов. Он поблагодарил и отказался. Хотелось наказать бывшего босса, и вроде бы получалось. Люди, которые работали с ним и всегда были в прибыли, разумеется, не хотели ее терять. Работать с новым руководством «Центуриона» намного рискованнее, чем с новой фирмой, которую возглавляет хорошо знакомый, удачливый менеджер.
В шесть вечера позвонила Лена:
— Паш, я нашла вполне приличный офис на Можайке, пять комнат, пока, я думаю, хватит. Уже прикинула список оборудования, нужно решить вопрос с сотрудниками. которые будут заниматься ремонтом и мебелью, ну и прочим, и охраной.
— А я нашел склад, огромный! И уже почти заключил договоры на несколько сделок, которые принесут нам первую прибыль. Кстати, Генка и Маша согласны, как и прежде, работать под твоим чутким руководством. Л Влад займется охраной.
— Ну ты даешь, Пашa! Как только успеваешь все?
— Да как-то все так… Ты мне лучше скажи, наш уважаемый Петр Иванович сильно обрадовался твоему решению?
— Сказать, что был счастлив, не могу. Но и особых возражений не последовало.
— Серьезно?
— Да.
— Это плохо. Он человек злопамятный, не иначе задумал какую-то гадость нам подстроить.
— Знаешь, я уже не девочка и сказала ему так, что возражений просто быть не могло. А он далеко не мальчик, все понимает и хочет лишь одного — спокойно заседать в Думе.
— Ну хорошо, Лена, завтра в десять мы должны встретиться… Вначале у офиса, хочу посмотреть, что ты нашла, а потом поедем на склад, ты оценишь, что я нашел. О’кей?
— Записывай адрес, в десять буду ждать тебя у подъезда.
Самарин записал адрес, попрощался и выключил трубку радиотелефона. Значит, завтра с утра — офис, потом склад, потом нужно Генку Павловича и Мату Силкину попросить приехать в новый офис, составить примерную смогу на первоочередные расходы… Влад пусть тоже приезжает, занимается вопросами охраны, и — вперед! А там и первые контракты не за горами. Самарин довольно усмехнулся, выключил компьютер, остановил свой взгляд па фотографии смуглой красавицы, что стояла на столе. Взял се, внимательно посмотрел в черные глаза, поцеловал губы на фотографии.
— Я выкарабкался, Габриэла… — прошептал он. — Как и обещал тебе.
Он проснулся от того, что чья-то рука, несомненно женская, ласково гладит его по щеке. В мозгу промелькнуло — неужели Эльза все-таки пришла с ним в номер? Вроде бы расстались с ней в ресторане, по-хорошему, по-дружески расстались. Но может, он не все помнит? О Господи, только не это. Даже глаза открывать не хотелось, потому что в тот миг лишь одна мысль пульсировала в мозгу — поспать бы еще пару часов, а лучше четыре-пять.
Он все же открыл глаза и дернулся в сторону, увидев огромные черные глаза, волнистые черные локоны, падающие на щеку. Старательно зажмурился, пытаясь понять — это сон или бред? Или явь?! Снова открыл глаза… Да, это была она, Габриэла, испанское утро (с похмелья ничем не отличающееся от русского) уже давно наступило, в номере было светло.
— Габи? Это ты? — изумленно пробормотал он, чувствуя, как резко отличается его отношение к женщине от того, что он чувствовал минуту назад. Просто кардинально меняется, и связана эта перемена со смуглой красавицей, которую он хотел бы и находясь при смерти, а не то что страдая похмельным синдромом. — Я ждал тебя вчера целый час, но…
— Не дождался и поэтому напился?
— Да, поэтому, — честно признался он.
— Как мне нравятся мужчины, которые не хитрят, а все Я говорят просто и понятно! — с улыбкой сказала она. — Я Прости, Павел, я не смогла вчера… бабушке плохо стало, Я пришлось врачей вызывать. Как хорошо, что ты напился!
Как ни было заторможено его сознание, а сумел подумать: интересно, если бы его жена, когда еще не была женой, увидела жениха в таком состоянии, согласилась бы выйти за него замуж? Вряд ли…
— Габи, ты такая красивая… — пробормотал он, глядя на нее с таким восхищением, что она тихо засмеялась, опустив голову.
— И такая виноватая перед тобой. Тебе Лурдес передала, что я не пришла по уважительной причине?
— Да, передала… Нет, пожалуйста, ты не виновата. Я понимаю — бабушка заболела… Знаешь, мне было приятно, что в такой ситуации ты все же помнила обо мне.
Она сидела рядом на кровати, смотрела чудесными черными глазами, и он уже чувствовал, что тонет в них, растворяется, не соображает, что делает. Осторожно обнял ее, но Габриэла отстранилась, встала с кровати.
— Если виновата, то постараюсь исправиться, — сказала она.
Стремительно разделась, оставшись только в белых трусиках, легла рядом с ним. Он все видел перед собой ее красивые груди, а ее рука обнимала его, а губы уже искали его губы, нашли и жадно припали к ним.
— Габи…
Он сам потом не мог понять, как в таком состоянии хотел, хотел и хотел ее, а она его тоже хотела. Ничего похожего в его жизни никогда не было. Час, наверное, прошел, когда они оба со стоном повалились на одну подушку. И несколько минут лежали, тяжело дыша, не в
