Для саванных лесостепей не надо слишком большого воздействия, чтобы сдвинуть экологическое равновесие. Расчёты и реконструкции показывают, что при определённой численности кочевников перечисленных факторов было вполне достаточно, чтобы растительность начала оскудевать.
Далее процесс пошёл в убыстряющемся темпе. Кочевники отнюдь не снизили интенсивность выпаса, они этого просто не могли сделать. Следовательно, то же число стад и костров располагалось на все более сокращающемся кустарнико-травяном ковре.
Спецификой данной ситуации является то, что с некоторого момента оскудевание растительности, особенно сокращение кустарников и участков редколесья, ведёт к уменьшению осадков. Сухость нарастает. Дальше – больше. По тем или иным причинам полностью оголившиеся участки почвы не могут под ярким субтропическом солнцем восстановить растительный покров. Начинается опустынивание. Пыльные и песчаные бури создают и приводят в движение барханы, которые засыпают последние клочки некогда благодатных степей. Редкие дожди не питают источников, а бурными паводками быстро по голой земле скатываются в реки. Стадам не только нечего есть, но и нечего пить. Людям тоже.
Что в этих условиях попытаются делать люди, привычно разделённые на группы (теперь они называются родами и племенами)? Поначалу они попытаются отвоевать скудеющее пастбище у соседа, «застолбить» за «своими» большее число иссякающих источников. И они делают это. Взаимная вражда растёт. Спящие инстинкты просыпаются. Конечно, не как прежде, в дочеловеческие времена, теперь противников не едят. Их просто уничтожают как сорняк, мешающий обрабатывать «своё поле». Иногда эта тактика приносит плоды. Численность кочевников и стад сокращается. Пустыня медленно оживает и может снова превратиться в степь. Однако это случается не всегда. В процессе опустынивания может быть уже пройдена критическая точка, когда даже полное снятие воздействия человека уже не приведёт к восстановлению степей. Именно такая ситуация, судя по современному состоянию этих территорий, и имела место в окрестностях Нила, а также в районе Месопотамии. При этом следует особо подчеркнуть, что финальные особо катастрофические для человека стадии этого процесса проходят очень быстро, в течение жизни одного-трёх поколений.
Озверевшие, обезумевшие от голода и жажды толпы кочевников идут туда, где есть хотя бы вода – в густые влажные заросли в долинах крупнейших рек, пересекающих новоявленную пустыню транзитом. Эти толпы прямо-таки «сваливаются» в долины рек, продолжая в процессе этого взаимные войны на истребление и доедая стада, которые в густых зарослях нечем кормить. Следует отметить, что и отношение к природе нового местообитания у пришельцев не лучшее. Эта природа глубоко чужда и враждебна вчерашним кочевникам, она во всём противоположна условиям, в которых они жили ранее. Поэтому, если в саваннах они могли по-своему эту природу любить, то в душных жарких зарослях, дополненных паразитами и змеями, они эту природу ненавидят.
Говоря о процессах «обвальных» ресурсно-экологических кризисов в тропических саванных лесостепях в результате экстенсивного скотоводства, мы должны понимать, что современные аналоги этим явлениям найти трудно. Скотоводство в степях умеренных широт происходит в совершенно другом, с экологической точки зрения, режиме. Некоторым, но более слабым аналогом описываемого нами Великого кризиса Сахары может служить современный кризис на южной окраине Сахары, в так называемом Сахеле.
3. Этика взаимоистребления. К чему приводит скученность населения
Итак, на относительно узком пространстве долинных лесов крупнейших транзитных рек оказываются даже по современным понятиям плотные толпы людей, собравшиеся сюда «со всей необъятной Сахары» (далее, чтобы не разбрасываться, мы некоторое время будем рассматривать только Египет, хотя аналогичные процессы шли во всех древних цивилизациях). Эти толпы разбиты на группы, ведущие друг с другом войну на уничтожение. Эти толпы ненавидят окружающий их мир, в котором они оказались поневоле. Эти толпы очень сильно скучены, как никогда не был ещё скучен собственно «человек разумный», становление которого как вида сопровождалось именно выходом на простор из ограниченных местообитаний.
Биологами однозначно доказано, что аномальная скученность порождает глубокое психическое и физиологическое расстройство у особей всех видов. Крысы, например, теряют шерсть и могут приобретать пятнистую окраску. Однако, если столь глубоки органические нарушения, то что говорить об изменениях в поведении. У скученных на ограниченных пространствах особей большинства видов позвоночных появляется каннибализм, исчезают родительские инстинкты и т. д. и т. п. Кстати, живущие рядом, но на больших (однако не столь богатых) территориях особи тех же видов имеют альтруистическое поведение. Таким образом, и человеческие, и биологические особенности в описываемой нами ситуации «сбора» в долинах транзитных тропических рек кочевников с огромных пространств степи, ставшей в одночасье пустыней, толкают людей только к одной линии поведения, по существу, людоедской.
Мы не будем пока касаться эколого-ресурсных и хозяйственных деталей вариантов выхода из этого положения. Скажем лишь, что этот вариант по сути только один – переход к земледелию. При этом земледелие может быть по преимуществу только поливным. Интересным выводом из анализа возможных хозяйственных структур, проведённых для подобного типа ситуаций, является вывод об относительно малом (иногда вообще нулевом) использовании в этом типе хозяйств тягловых животных. Ниже мы обоснуем и его. Пока лишь ещё раз заметим, что кардинальным выходом из подобного ресурсно-экологического тупика является поливное земледелие, которое на первых порах достаточно продуктивно даже при использовании минимального набора орудий. Теоретически говоря, эти орудия не обязательно должны быть металлическими (на первом этапе). Но что совершенно необходимо для этого типа хозяйства, так это концентрация усилий достаточно больших масс людей. Рассмотрим, в каких же социальных условиях происходит становление этого типа хозяйствования. Согнанные в плотные массы толпы людей исступлённо, как никогда до этого, воюют друг с другом за территорию и ресурсы. При этом свойственный людям альтруизм к членам своей групны сильно приглушён. Из более глубоких слоёв сознания поднимаются установки на агрессивный внутривидовой каннибализм без разбора.
Но агрессивное людоедство не может быть бесконечным по объёму. Поэтому данные настроения имеют лишь один результат – снижение порога восприятия между «своими» и «чужими», уравнивая их на одинаково высоком уровне неприятия и ненависти.
Теперь проанализируем, может ли какая-нибудь группа добиться кардинальной победы в этих условиях. Преимущества пока дают:
а) несколько большая исходная численность группы;
б) несколько лучшие орудия;
в) несколько лучшие физические качества группы.
Ни одно из этих преимуществ не носит в этой ситуации «нарастающего» хактера, когда каждая победа существенно увеличивает ресурсы для дальнейшей борьбы.
Действительно, механизмы включения «чужих» в свою группу пока ограничены, подобной массовой практики человек до этого не знал. Несколько лучшие физические качества тоже не улучшатся намного в результате победы (или серии побед). Так же обстоят дела и с лучшими: орудиями. Любая серия побед даёт лишь расширение территории, В условиях скученности, скудости ресурсов, постоянной войны без пауз, неоформившегося окончательно типа хозяйства прибавка территории не даёт нарастающего разрыва сил между победителями и побеждёнными, Зачасую, наоборот, чем больше контролируемая территория, тем больше количество врагов по периметру расширившихся границ.
