вздрогнула, услышав откуда-то сверху:
– Почему ты так решила? – и улыбнулась.
– Люди решат, что я разговариваю сама с собой.
– Какие люди? Тут нет ни души.
– Вот именно, – усмехнулась я, а Сеня спрыгнул с дерева и сел на лавку рядом.
– Слушай, прости за это, – поморщился он, – надо было, чтобы выглядело более-менее натурально.
– Я поняла, как только вы уехали.
– Ты выглядела более зареванной, чем когда мы уходили, – грустно сказал он.
– Так вы наблюдали? – усмехнулась я.
– Само собой, я же обещал, что ты вернешься домой живой.
– Очень в туалет хотелось. Я проревела часа два от жалости к себе, – ответила я на его вопрос, а он крякнул и посмотрел на мои руки. Запястья оголились и явили миру мои синяки от веревок. Он провел по ним пальцем и пробормотал:
– Слишком туго завязал.
– Убери руку, пожалуйста, – попросила тихо, потому что от его прикосновения меня начало колотить мелкой дрожью, но отнюдь не от страха. Он убрал, а я задышала ровнее. – Я так решила, потому что узнала, что ровно через семь дней после похищения он убедился, что я ему изменила.
– А ты ему изменила? – его глаза мгновенно стали холодными и смотрели колюче.
– Нет, но он так подумал.
– Поясни, если хочешь, чтобы я понял, – я рассказала про университетского приятеля, с которым напилась, не утаивая ничего, кроме наших с ним разговоров.
«История повторяется» – хмыкнул внутренний голос.
– Это он вас нанял? – спросила тихо.
– Нет. Но я тоже удивился, что он так быстро вырубился от удара дверью. Подумал, что он просто хилый, да и не важно это было.
– Ты можешь мне сказать, кто?
Он откинулся на лавку и долго размышлял.
– Нет.
– А для чего?
– Просто продержать взаперти и без связи какое-то время.
– Неопределенное?
– Никакой конкретики.
– Ты бы взялся за это, если бы знал, что нужно будет сделать в конце?
– Да, – я поджала губы и отвернулась, стало почему-то очень обидно, – чтобы сделать то же самое, что сделал.
– Ты следил за мной, тогда в парке?
– Да.
– Как давно?
– Это был первый день.
– Спасибо, что пришел сегодня, – грустно улыбнулась, посмотрев напоследок в его глаза, поднялась и побрела к дому, испытывая жгучее желание повернуться, но запретила себе это делать.
«Не раскисать!» – приказала мысленно, – «у тебя много дел».
Я резко остановилась посреди аллеи и закрыла глаза. Медленно вдохнула свежий осенний воздух и почувствовала настоятельную потребность купить себе очередную безделушку для поднятия морального духа, но подкатывало раздражение, и я сменила первоначальное направление и в сторону тира, который стоял в парке.
Тир был мой. Такая маленькая блажь, которую я позволила себе просто из озорства. Он был совершенно обыкновенным, с теми же ружьями, стреляющими пластиковыми шариками, что и везде, со сбитыми прицелами и огромной стеной мягких игрушек разных размеров. Иногда я приходила сюда после закрытия, когда сотрудники расходились по домам, и стреляла по мишеням из своего пистолета. Но не сегодня. Сегодня я просто хотела мягкую игрушку.
Я по-хозяйски отрыла дверь ногой. Сотрудники встрепенулись и подобрались: они знали меня в лицо. Огляделась. Пара человек стояла у стойки и неловко прицеливалась.
– Пять пристрелочных, пять боевых, – сказала мальчику у стойки, и он протянул мне ружье, привязанное веревкой, и баночку с десятью шариками, с таким безграничным удивлением во взгляде, что я едва не рассмеялась.
Я сделала пять выстрелов, после каждого слегка правя прицел, а потом пять выстрелов точно в цель. Распрямилась с легкой усмешкой, весьма довольная собой. Все посетители и сотрудники уставились на меня с интересом, а я развернулась на мягкие игрушки, окинула их взглядом и выбрала небольшого синего кита, с розовыми кругляшами щек и милым хвостом, по которому и была распознана его принадлежность к млекопитающим. Ткнула в него пальцем и тут же подбежал сотрудник, ловко сняв его с помощью палки. Я взяла своего кита, жутко напоминающего одного человека, и вышла из тира, крепко прижимая его к груди и счастливо улыбаясь.
«Вот теперь можно и по делам» – хмыкнула довольно и набрала номер.
– Лиза, добрый день, – ответила Виктория Романовна, – я ждала Вашего звонка.
– За это я Вас и уважаю, – хмыкнула я, решив не притворяться, – мы можем встретиться?
– Разумеется, через час я буду в парикмахерской в центре.
– Отлично, мне как раз надо подстричься.
Я тут же позвонила в парикмахерскую и в самом деле записалась к своему мастеру через час. Светлану я обожала: она не была трещоткой, как большинство мастеров, давая мне время отдохнуть от бесконечного притворства, при этом всегда точно угадывала мои желания и всегда принимала меня в то время, когда мне было нужно, отменяя других клиентов. Конечно, это было из-за чаевых, которые превышали стоимость стрижки раз в пять, но кто считает?
Я приехала точно в срок. Еще один мой пунктик: приходить на встречу минута в минуту. И еще один повод для раздражения своим мужем, который мог заявиться на полчаса раньше, а потом ворчать, что ему пришлось меня ждать, или на час позже, разводя руками и не испытывая ни малейших угрызений совести. Впрочем, выдержку с ним я прокачала до нереального уровня, за что можно сказать ему спасибо. Хоть одна причина.
– Виктория Романовна? – удивилась я, проходя в зал: – Ну надо же, какая встреча!
– Лиза? – повернула она голову. – Вы тоже тут стрижетесь? Впрочем, о чем я, конечно, только тут, – и подмигнула своему мастеру, которая уже начала приготовления, – это лучший салон в городе.
– Хотите мы устроим Вас рядом? – спросила Светлана, счастливо улыбаясь в предчувствии получить незапланированную прибавку.
– Если Лиза не против, я бы с удовольствием, – жеманно сказала старушка, и я, конечно, совершенно не возражала.
– Света, возвращаем свой цвет и делаем удлиненное каре с прямым срезом, – сказала я, усаживаясь.
Виктория Романовна слегка ухмыльнулась, а Света приоткрыла рот.
– Но это же совсем другой образ… Сейчас Вы блондинка, такой нежный образ, а свои у вас довольно темные…
– Пришло время перемен, – похлопала ее по руке, которая замерла на моем плече, и начала ничего не значащий разговор, который продолжался
