несколько минут назад они затихали далеко позади. Как будто я взбиралась по бесконечной винтовой лестнице, ведущей в никуда.
Я даже чуть не споткнулась, когда ноги встали на плоскую плитку там, где я ожидала нащупать следующую ступеньку. Звуки побоища эхом отдавались прямо надо мной. Подниматься дальше было невозможно. Я оказалась в ловушке.
Я вжалась в стену. Глаза бессмысленно глядели внутрь бочки, заполненной черной, как деготь, темнотой. Что дальше? Как я…
Один голос в той далекой какофонии прорезал все остальные.
Следить за ударами сердца больше не требовалось, потому что оно остановилось.
Крик прервался, похороненный под множеством других далеких голосов. Но я узнала его, даже за эту долю секунды. Я узнала его как голос, который нежно называл меня маленькой паршивкой и прерывался хриплым кашлем от долгих лет непрерывного курения сигар.
В голове стало пусто, осталось только одно имя.
Илана.
Никогда до конца не поймешь, что может заставить тебя пренебречь осторожностью, пока это не случится. Иланы оказалось достаточно. Всю жизнь я сохраняла бдительность – и в один миг сбросила ее на землю, как ненужный плащ.
Илана. Илана в этом дворце. Илана – в этом безумии.
Еще один вскрик, уже громче, ближе, где-то в конце коридора, словно этот треклятый дворец дразнил меня. И я ни о чем не думала, ни о чем не могла думать, просто побежала…
…пока мощная сила не остановила меня. Кто-то крепко схватил меня за плечи, оттащил назад, к твердому, как стена, телу.
– Они мертвы.
Голос был низкий и сиплый, так близко, что дыхание щекотало мне кожу. Щетина царапала ухо, жесткой щеткой скребла ямку над ключицей. Все чувства восставали против этих касаний, против того, как близко к моему горлу он оказался – к тому месту, куда было дозволено приближаться только Винсенту.
– Человечек, они мертвы, – повторил голос. – А если пойдешь к ним, тоже будешь мертвой.
«Он прав», – казалось, пробормотал Лунный дворец, и тьма задрожала от предвкушения.
Я и сама это знала. Знала и когда раздался новый прерывистый крик, еще ближе.
Знала, и мне было начхать.
Я не стала пытаться вырваться из захвата. Все равно бы не получилось. Противник был слишком силен.
И я просто ударила его кинжалом.
Он этого не ожидал, потому что прошипел: «Айксовы титьки!» – и отшатнулся. Я так глубоко воткнула клинок ему в бедро, что пришлось сильно дернуть. Вытащив кинжал, я помчалась по коридору, придерживаясь пальцами стены, чтобы не потеряться.
Еще один крик. Громче. Исступленнее. Матерь, как же жутко кричат вампиры, когда их по-настоящему одолевает жажда крови. Просто слышно, как они рвут плоть на куски. Ни умеренности, ни изящества, ни благовоспитанности. Шумно, грязно и мерзко.
Я хотела ее позвать, сказать, что иду к ней, но не могла – это лишь выдало бы мое местонахождение. Лучше ускориться. Насколько могу.
Вопли Иланы не отдалялись. Но и не приближались. Я перебегала из одного коридора в другой, а они все время оставались где-то в стороне, совсем рядом, но не достать кинжалом.
С каждой секундой я понимала все яснее: то, что она рядом, – иллюзия. Мне никогда до нее не добраться. Ее голос слабел, крики становились реже.
Но я продолжала идти вперед.
Шаг. Пронзительный вскрик, громче и громче.
Еще один шаг. Крики стихают, звуки захлебываются.
И превращаются в слабый стон.
Знакомый голос исчез за звуками, которые издавали вампиры в поисках чего-то нового себе на развлечение.
Наконец я остановилась. Болели ребра, устали напрягаться глаза. Я вжалась в стену. Крепко сомкнула веки, и темнота сменилась еще более глубокой тьмой. Мой пульс, моя драгоценная кровь с оглушительным шумом прилила к ушам.
«Они мертвы, – шептал голос. – А если пойдешь к ним, тоже будешь мертвой».
Он был прав. И мне никогда еще не было так противно. Я жила жизнью, полной неприглядных истин, привыкла к ним – но эта… Матерь, но эта… это просто…
У меня волосы зашевелились на затылке, когда я почувствовала, что сзади кто-то есть. Подошел почти неслышно. Я обернулась вовремя.
– А что у нас тут? – вкрадчиво прошептал тихий женский голос.
На этот раз я ждать не стала. Ударила – жестко и точно в направлении голоса. В драке мне было не победить. Ответного удара я ждать не стала – рванула с места, едва касаясь пальцами стены, только чтобы не наткнуться на нее. Позади завязалась какая-то борьба – я не собиралась останавливаться и задумываться, что это такое, или, богиня упаси, присоединяться к ней. Чем больше передерутся друг с другом, тем вероятнее не погонятся за мной.
Впереди почудился полупрозрачный серебряный контур. Может быть, перенапряженные глаза просто дорисовывали то, что мне так отчаянно хотелось увидеть.
Но нет, то была не иллюзия. Как только я, едва не споткнувшись, перешагнула через порог, в меня ударила стена влажного воздуха. Рана на руке кровоточила так сильно, что непросто было ухватиться за рукоятку кинжала. Мышцы негодовали. Я едва-едва различала слабые очертания… очертания…
…листьев.
Я подняла взгляд и увидела звезды. Ночь была пасмурная, почти все небо затянули черно-серые облака. Но когда переменился ветер, сквозь них проступили полоски света. Луна, почти полная, стояла в траурном карауле. Вверх уходили стеклянные стены, обрамленные коваными завитками, и заканчивались куполом, увенчанным серебряным полумесяцем.
Меня окатил пряный запах влажной земли.
Оранжерея. Это оранжерея!
Я пробралась сквозь густую листву до дальней стены. Теперь лунный свет помогал хоть что-то разглядеть. Справа вдалеке высились очертания Сивринажа, а слева, вздымаясь и опадая, изящными волнами катились дюны. Там, где песок встречался с линией горизонта, шла тонкая пурпурная полоса.
Рассвет.
Да, мне надо было продержаться здесь еще час, но, как только он истечет, эта оранжерея станет для меня самым безопасным местом. Долго прятаться здесь от солнца не сможет никто.
Я крепко сжала оружие и растворилась в тени между листьями. Если кто-то войдет, я смогу услышать его движение, даже если не увижу. Звуки вакханалии утихли, словно дворец решил, что устал от моего страха. А может, просто вампиры устали пировать.
Не мигая я смотрела на единственную дверь, ведущую в оранжерею, а солнце – спаситель мой – вставало поприветствовать меня.
Глава шестая
Я дождалась, пока солнце не стало настолько ярким, что на затылке начали собираться капельки пота, и только тогда вылезла из укрытия. В дневном свете оранжерея выглядела обломком ушедшего мира – наверное, неудивительно, потому что в каком-то смысле таковым она и была. Растения давно вышли на волю из своих изящных
