ей. Отчитывал за то, что Анастасия Андреевна взяла водителем не того человека, которого он ей нашел, кажется, Лешка, который пришел на собеседование пьяным.
Утром он зашел в гостиную. Ее там не было. Наверное, ночью перебралась в свою комнату, или рано проснулась. На завтрак она не вышла, а спустилась на улицу, когда он подогнал машину ко входу. Она села в машину:
— доброе утро — сказала она и уставилась в боковое окно.
— доброе — он завел двигатель и медленно выехал со двора.
Он решил быстро не ехать, не гарцевать и в повороты входить плавно. Если бы он знал, что плавное вождение может повлиять на их жизнь! Он не знал, а только видел зеленое состояние Анастасии Андреевны. Он видел как ей тяжко после перепитого вина. Она, конечно, старалась держаться, но по понятным причинам ей было еще очень зелено и мутно.
А еще ей было стыдно. Мало того, что рыдала, как дура, в голос, рассказала ему все, что наболело, так еще и опозорилась при нем.
Красота не писанная.
А еще голова болит. Сильно. Каждое движение в голове отдается колокольным звоном и сотрясением оставшихся мозгов. И таблетка не помогла. Конечно таблетка от головной боли, а не от перепоя.
Ох, как стыдно. От стыда перед ним за вчерашний вечер она даже не смотрела на него. Хотя не прочь бы поблагодарить, что возился с ней, с не адекватной, глупой, взрослой женщиной. Ох, как глупо. Ох, как стыдно.
— спасибо — сказала она.
— не за что — ответил он, внимательно смотря на дорогу.
Хорошо, что не стал спрашивать — за что? А то пришлось бы объяснять, напоминать вчерашний позор. Она мысленно еще раз его поблагодарила.
Он въехал во двор издательства, показав охране пропуск, остановился и, пока она не успела выйти из машины, спросил:
— вас сколько времени не будет?
— часа два.
— я тогда на СТО поеду. Что-то мне не нравится, как двигатель работает.
— хорошо — дала согласие она и вышла из машины.
Он проводил взглядом ее прямую спину, дождался, когда она зайдет в издательство и уехал.
На СТО.
— Ремень надорван. — Мастер вылез из-под капота и вытер грязной замасленной перчаткой лоб — Не ровен час порвется. Гонять не советую. Я на твою машинку ремень закажу. Завтра после обеда приедешь — заменим. А потом скорость набирай — уже не страшно будет. Хорошая у тебя машинка.
— это не моя — возразил он.
— а какая разница. Все равно, хорошая. Марка безопасная.
— и часто на таких машинах ремни летят?
— конечно же нет. — Мастер аккуратно захлопнул капот — Но техосмотр не пропускай. Контролируй.
— хорошо. Спасибо. — задумчиво ответил он и сел в машину.
Мастер подошел к нему со стороны пассажирской дверцы и заглянул внутрь машины.
— ты, парень, если что, можешь машину здесь оставить, а завтра заберешь. Не советую тебе на ней ехать. Не сегодня — завтра ремень сорвет.
— Я завтра приеду. — пообещал он
— ну смотри. Ты, парень, сильно не гони. До дома доедешь, только скорость не более 60 держи, а то при скорости вылетишь в кювет. Убьешься.
— я не буду гнать.
* * *
Он вернулся за ней в издательство. Сходил к охране на пропускную и уточнил не выходила ли она. Она не выходила. Она не выходила через два часа как обещала, не вышла и через четыре. Он не мог сходить и уточнить, вернее не хотел уточнять — закончилось ли совещание. Ему просто не хотелось убеждаться, что если совещание закончилось, а она не выходит, потому что не желает его видеть.
То, что ей было некомфортно сегодня ехать с ним в машине, то, что она не вышла сегодня на завтрак, говорило о том, что ее гложет вчерашнее поведение, вчерашняя слабость. Ведь всегда она пыталась показать и доказать, что она сильная, одинокая, но сильная женщина, хозяйка своей жизни. И вот тебе раз. Такой промах. Водитель, которого она приняла на работы, который работает у нее без года неделю, стал свидетелем ее человеческой слабости. Вчерашнее проявление слабости доказало что она без женского счастья. И не пытайся это скрыть. Не утаишь. Когда-нибудь это должно было открыться.
Поэтому он сидел и ждал ее и успокаивал себя, что она на совещании, а не скрывается от него. Этого не должно быть, а то не ровен час она его уволит, чтоб не было свидетелей ее слабости.
А ему нельзя от нее увольняться.
У него еще есть незаконченное дело. Даже несколько дел.
В ожидании прошло еще два часа. Он уже в местный буфет сходил. Купил бутербродов и кофе, вернулся в машину и стал обедать.
Интересно авторов и любимцев публики в издательстве кормят или только совещают?
«Совещают на совещании» — он поморщился своей мысли.
Она освободилась ближе к вечеру. Молча села в машину и они молча и очень медленно доехали до дома. Он не стал ей говорить, что ремень надорван, и что ехать быстро нельзя, решил сказать завтра, когда поедет на СТО, тем более на завтра у нее планов на выезд не было.
Когда она вышла из машины и ушла в дом, он заехал в гараж, снял пиджак и одел униформу для ремонта и открыл капот.
— Ну и что это такое?
Увиденное его совсем не обрадовало.
Что это получается? Ремень почти порван. И если бы он не догадался поехать на СТО, то гонял бы на скорости. К хорошему результату это не привело бы. Интересно когда в последний раз и кто именно заглядывал под капот этой прекрасной машины? Прежний водитель? Был ли водитель или она сама ездит за рулем. Но она уже давно не садится за руль.
Но было бы хорошее, если бы она сама рулила, тогда было бы объяснение тому, что за состоянием автомобиля никто не смотрит. А так ведь был водитель и в его обязанности входило проверять и беспокоиться о безопасности пассажиров. А тут получается, что как раз эта безопасность под большим вопросом.
Ремень надорван и в любую секунду может разорваться совсем, в любую секунду автомобиль с пассажирами на большой скорости может вылететь на встречную полосу или в кювет.
Было бы не плохо, если ремень просто надорван, но если он просто надрезан. Если кто-то его надрезал. Может такое быть? Да кто его знает….
Вот только не нужно раньше времени себя настраивать. Ремень завтра будут менять, тогда все и прояснится.
Он захлопнул капот и в эту секунду услышал
