— Где Карамаз? — с ходу спросил Коваль.
— Он мне не докладывается… Пойми же, я тут — никто, просто лаборант…
— Куда вы собирались лететь?
— Никуда… Просто испугались, решили на всякий случай…
— Ты врешь. В гондоле жратва, химикаты и запас горючего. Где находится база? Только не говори, что она в Стамбуле.
— Какая еще база? — изобразил искреннее удивление Сергей.
Артур вздохнул.
— Я спрашиваю снова — где Карамаз? Где база дирижаблей, которые построили под твоим вонючим руководством? Где десант должен сесть на корабли? Честные ответы на три вопроса отодвинут твою смерть.
— Понятия не имею! Артур, это нелепость. Ну хорошо, мы поступили тогда в Москве не совсем красиво, но… не было выбора. Уснули с женой в столице, а проснулись среди варваров. Мы просто испугались, не знали кому верить, а Карин нам предоставил защиту…
— Выбор есть всегда, приятель! Вы не знали, кому верить? Разве Карин вас разбудил? Впрочем, это дела минувшие, я давно не в обиде…
— Но Карин не нападал на Россию!
— Пока не нападал. Напал на наших союзников.
— Артур, какие же они союзники? Ты говоришь о дикарях? О болгарах, греках, румынах?! Там даже власти толковой нет, каждый хутор сам по себе! Эти дикие племена даже письменность потеряли…
— С каких пор ты присвоил себе право решать, кому жить, а кого — в расход?
— Нет, я погорячился, всего лишь болтовня! Я никого не убивал, клянусь! За что ты меня так ненавидишь?..
— За измену родине.
— Что?! Родине? — У Дробиченко округлились глаза. — О какой родине ты говоришь? Давно нет ни страны, ни границ, ни русского народа…
— Все есть, приятель. Ты не туда смотрел, ты лизал сапоги своему хозяину, потому и не видел.
— Черт подери… — Сергей дернулся на грязном полу, но веревки держали крепко. — Ведь есть понятие эмиграции, его никто не отменял. Человек ищет, где лучше, разве это не естественно? Почему моя жена должна прозябать среди крыс и тараканов, среди подлого ворья и инфекций, когда мне предложили должность и сносные условия на юге?
— Если бы ты лечил солдат, или даже строил для них дома. Тогда живи хоть среди папуасов. Но ты убивал русских людей. Ты пошел за выродком, для которого нет святого. Мне скучно с тобой спорить, — подытожил Артур. — Ты скажешь мне, где Карамаз?
— Спроси военных, им виднее. Честно, я не вру…
— Куда ты собирался вылететь на дирижабле?
— Дирижабль не для меня, — после небольшой заминки извернулся Дробиченко. — Это для военных, для русских сипахов, вы их, кажется, всех убили. Мы просто испугались, когда началась стрельба. Мы же не знали, что встретим тебя!
— А твои подмастерья уверяют, что дирижабль предназначен исключительно для джиннов, вы сами его построили, только вы им умеете управлять, мало того… Они утверждают, что не далее как вчера, ты отправил депешу нашему общему приятелю. Ты инспектировал авианосец и написал в отчете, что через две недели «Рейган» будет готов к отплытию.
— Артур, неправда! — Сергей пополз на коленях, растрепанные жидкие волосы прилипли к трясущимся жирным щекам, веревки до крови врезались в запястья. — Артур, это плебс, они рады оболгать нас, из-за наркоты… Ты пойми, они почти все наркоманы, имам приказал синтезировать для них драг. Они наркоманы и ненавидят нас из-за своей зависимости. Мы никогда не держим запас, потому им нечего украсть, остается только ненавидеть… Артур, я никого не убивал, Людмила тоже, я клянусь чем угодно…
— Куда ты собирался вылететь? Где базируется воздушный флот? Где пещеры? Последний раз я даю тебе возможность вспомнить правду.
— Я не знаю, пилота убили… — упрямо затянул прежнюю песню «джинн».
Президент махнул рукой. В подвал, светя фонарями, спустились четверо «мастеров» Тайного трибунала. Спустились не с пустыми руками, инструментами для полевых допросов был готов к применению.
— Привяжите его, — распорядился президент.
— Для скорого следствия, господин? — радостно ощерился старшина дознавателей.
— Для очень скорого следствия.
Глаза Дробиченко понемногу привыкли к свету, он рассмотрел квадратные фигуры заплечных дел мастеров. Зубы его застучали. Коваль присел на подстеленную адъютантом подушку, вполголоса отдал несколько приказаний. Штабные вполне могли обойтись без командующего, но то и дело засылали посыльных, советовались, как поступить с вражескими плавсредствами и сооружениями. Формально на суше бразды правления экспедиционным корпусом от адмирала Орландо перешли к полковнику Даляру, но старый служака, прекрасно управляясь с солдатами, терялся перед древней техникой.
Из подвала аккуратного соседнего домика раздавались визгливые крики; там, по указанию Коваля, легонько щипали и кололи Людмилу Дробиченко.
— Нет, не надо, ну, пожалуйста! — запричитал Сергей. — Ну можно же так поговорить, мне нет смысла ничего скрывать! Артур, к чему это варварство, ведь ты грамотный человек, не уподобляйся, ведь мы же…
Хрясь! Хлесткий удар кольчужной перчатки выбил «джинну» сразу два зуба, кровь закапала на прогнившую труху.
— Ты, говно, — человек в кожаной маске взял пленника за щеки каменной рукой, сжал так, что слезы сами брызнули, сделав мир расплывчатым, неясным. — Ты, говно, к господину президенту и Главному командующему обращаться можешь на «вы», и только по его разрешению. Господин президент тебе милость великую оказывает, что лично допрос ведет. Внял, сучье племя? Следует говорить «ваше высокопревосходительство», ясно? — И, не дождавшись внятного ответа, снова наотмашь засадил по скуле, — Тебе ясно, говно?
Заскрипел ворот, пленнику вывернуло плечи, потащило вверх, пальцы ног едва доставали до пола.
— Ясно мне, ясно! — захныкал Сергей, не в силах отвести взгляда от щипцов и крючьев, которые деловито раскладывал помощник следователя.
— Некогда мне ждать, пока ты «так просто» заговоришь, — устало заметил президент. — По уму, тебя вообще в клетке следует в Питер отправить и там в зоопарке показывать. Среди шакалов… — Артур кивнул стоявшим наготове палачам.
Те живо сорвали с арестованного одежду, поймали его отчаянно брыкающиеся ноги, затянули в кожаные петли, развели в стороны.
— Нет, нет… — захрипел распятый пленник, завидев жаровню с раскаленными углями. — Ты же… Ой! То есть вы! Нет, не надо, я что угодно!..
Но короткий кнут со свинцовым грузилом уже смачно обвился поперек живота.
— Боже, нет… Ваше… Ваше высо-ко-прево-сходи-тельство… — извиваясь от боли, закричал Дробиченко. — Ты… Все же знают, вы без суда никого не убиваете! Ведь никого же русский президент без суда не вешает, верно? — Визирь заискивающе заглядывал в прорези кожаных масок.
— Для тебя сделаем исключение, — утешил следователь. — Господин президент, прикажете запись допроса вести?
