тщательно отбирал, но большинство было низкого качества и перспектив к реализации не имело, брат отказывал. Кое-что он брал из мебели, это сейчас ходовой товар.
— Скажите, Нелли Рафаиловна, — Нестеров жёстким взглядом упёрся в глаза Штерн, — бандиты в гости не заглядывали?
Дама молчала, теребя в руках платочек. Нестеров смягчил тон:
— Поймите, нам крайне важно это знать. Если вы хотите, чтобы мы нашли убийц вашего брата, нам нужен максимум информации.
Штерн выпрямилась и тихо сказала:
— Заглядывали, пан капитан. Разные заглядывали. Весной, по-моему, в апреле, у лавки остановилась дорогая машина, марки не помню. В лавку зашли трое: двое здоровых молодых людей, под плащами которых скрывались немецкие автоматы, и высокий, стройный, хорошо одетый мужчина, представившийся майором Адамом Шперковичем.
Нестеров достал из полевой сумки конверт с фотографиями, вынул одну и передал Штерн.
— Это он?
Она долго всматривалась в фото холёного офицера в парадной форме с аксельбантом и наградами на груди.
— Да, это Адам Шперкович. Они удалились с братом в подсобное помещение, в кабинет брата, и долго разговаривали. Прощаясь, Шперкович крепко пожал руку Семёна Абрамовича и сказал: «Я надеюсь на вас, пан Штерн. Полагаю, вскоре я вернусь за ней». А месяц назад, в начале августа, в лавку нагрянул известный в Вильно Станислав Бруяцкий с подручными. Он истерично кричал, топал ногами, требуя от кузена, чтобы тот отдал то, что оставил ему на хранение Шперкович. Но Семён Абрамович всё отрицал. Бруяцкий посоветовал хорошенько подумать и, пригрозив пистолетом, обещал вскоре вернуться.
Нестеров переглянулся с Храмовым, достал из конверта фотографию Бруса, в миру Бруяцкого Станислава Брониславовича, показал её Штерн.
— Этот приходил?
— Да, этот.
Храмов положил перед Штерн чайную коробочку, извлёк из неё брошь и спросил:
— Эту вещь оставил на хранение Шперкович?
Штерн побледнела, её широко раскрытые глаза выражали удивление и ужас. Она прошептала одними губами:
— Да. Это фамильная брошь его покойной матери Ядвиги, до замужества Коморовской. Он уверял, что это всё, что осталось от приданого матери. Брошь из чистого золота высокой пробы, украшена бриллиантами, изумрудами, рубинами и сапфирами. Изготовлена голландскими мастерами в Амстердаме в середине восемнадцатого века.
— Вы знаете цену броши? — спросил Нестеров.
— Кузен её оценивал в двадцать — двадцать пять тысяч фунтов стерлингов. Это сумасшедшие деньги, панове!
Храмов присвистнул и быстро убрал брошь в коробку.
— Вы полагаете, — продолжил Нестеров, — бандиты приходили за брошью?
— Уверена. Всё остальное, что они взяли, сущие пустяки.
— Вы знали, где была спрятана брошь?
Штерн вздрогнула.
— Нет, пан капитан, кузен мне ничего не говорил.
— А кто мог так профессионально замуровать брошь в стену кабинета вашего кузена?
— Не знаю. Возможно, у брата сохранились довоенные связи с какими-то рабочими, или он новые завёл. Не знаю, пан капитан.
— Вам известно, где могут скрываться Шперкович и Брус, извините, Бруяцкий?
— Пан капитан, — Штерн с укором поглядела на Нестерова, — город почти не разрушен и пуст. Брошенных домов и квартир множество. Да где угодно.
— Вы живёте здесь, в старом городе, по адресу — улица Августинцев, дом 7, квартира 3?
— Совершенно верно, рядом с костёлом Святого Казимира.
— В городе вы случайно больше не встречали этих людей?
— Нет. Хотя постойте. Неделю назад я ходила за овощами на Лукишский рынок, что напротив гимназии, на Мицкевича. Там есть небольшая деревянная пивная. Так вот у этой самой пивной я заметила двух бандитов из компании Бруяцкого, они с ним приходили к нам в лавку. Они стояли у дверей пивной, курили, смеялись, громко разговаривали по-польски, меня, слава Богу, не узнали. Больше я никого не встречала.
— В городе у вас есть родственники?
— Нет, всех Господь прибрал.
— Вы общаетесь с друзьями, знакомыми?
— Практически нет. Кто успел до войны бежать, те далеко. А кто остался… Вы же знаете, что немцы и литовцы с евреями сделали?
Нестеров дал подписать Штерн листы протокола.
— Нелли Рафаиловна, если понадобится, мы известим вас. О нашем разговоре никто не должен знать. Помните, бандиты могут и вас навестить.
Штерн поднялась, оправила плащ, поправила шляпку и, гордо вскинув голову, заявила:
— Я никого из них не боюсь. И смерти не боюсь, пан капитан. Там, — она подняла вверх указательный палец, — там все мои родные, они ждут меня и будут рады встрече. Всего вам доброго, панове офицеры.
Когда за Штерн закрылась дверь, Нестеров, ободренный хоть какой-то информацией, приказал:
— Соколаускас, свяжитесь с военными, — когда он нервничал, всегда переходил на «вы», — и узнайте, откуда были угнаны «виллис» и «додж», пригласите в райотдел их людей, быть может, узнают протекторы своих машин. Постарайтесь с Воронцовой определить, откуда на протекторах красная глина. Лида, за вами организация экспертизы броши, пальчики, шерсть с дверного косяка, анализ следов машин. Да, и поглядите, не фигурирует ли в делах последнего месяца подобный штык-нож, которым убили антиквара. Храмов, возьми в райотделе пару толковых ребят, переоденьтесь в штатское и пошарьте по рынку, особенно возле этой самой пивной. Никаких шалостей. Если объявится Брус, не вздумайте рыпаться. На куски вас порвут. Встречаемся в райотделе в половине седьмого. Младший лейтенант Норейка, установите негласное наблюдение за лавкой и домом, где живёт гражданка Штерн. Любую информацию немедленно докладывайте дежурному райотдела.
Телефонный звонок в пустой лавке раздался, словно пулемётная очередь. Все насторожились и потянулись вслед за Нестеровым в подсобку.
Выждав несколько сигналов, Нестеров поднял трубку и уверенно произнёс:
— Слушаю.
Трубка, потрескивая, молчала. Через минуту раздались короткие гудки.
Нестеров задержал Храмова.
— Виталий, очень прошу, будь осторожен. Город обезлюжен, в основном поляки, все друг друга знают, неизвестные вызывают подозрение.
— Не волнуйся, командир, прорвёмся. А ты сейчас куда?
Проводив Храмова до дверей, Нестеров ответил:
— Хочу на городской телефонный узел заглянуть. Надо выяснить, кто звонил в последнее время сюда, в лавку, кому звонил убитый Штерн. И этот странный звонок меня насторожил… Забирай машину, я пешком прогуляюсь.
Оставшись в разгромленной лавке один, Нестеров присел на старый венский стул, закурил и задумался. Он не мог понять, как работает здешняя милиция… По сути, всё держится на нескольких литовцах из местных, лишь они знают город, а поляков нет ни одного. Ну а что мы, приехавшие русские? Словно котята слепые, всё на ощупь, без знаний местных условий, без агентуры…
Он стал анализировать, что у них на руках по делу убитого антиквара. Куча отпечатков, следы обуви, красная глина, шерсти клочок, орудие убийства — штык-нож. На всё это, требующее тщательного анализа и экспертизы, уйдёт много времени. Это тебе, брат, не на Петровке.
Из показаний кузины убитого, если, конечно, она не врёт, выходит, что убийство
