свое усмотрение, благо исходного материала было много. Некоторые суеверия и особенности собственного организма подсказали лежащую на поверхности идею. Воплотили они ее отлично, только не просчитали того, что эта модернизация может передаваться от особи к особи, как инфекция, а может, и считать не хотели. Они воспринимали нас как более-менее разумных животных, и, даже не допускали мысли, что мы сможем найти способ размножаться. Потом, бросив нас как отработанный материал, они улетели, а может быть и погибли и, более никогда не появлялись…
…Далее, на протяжении многих веков, вампиры были кем угодно. От величайших героев Древней Эллады, до подонков инквизиторов, спаливших на кострах пол-Европы. Но никогда и нигде вампиры так открыто, не захватывали власть, как в Южной Америке. Их кровавые оргии продолжались вплоть до прихода конкистадоров. М-да. Что может быть более благородно, чем поддерживать жизнь и силы Солнца, тем более что все индейцы понимали важность этого ритуала. Но размах жертвоприношений превосходил все разумные пределы.
Кстати, среди конкистадоров, тоже были вампиры. Но даже их шокировало то, что они увидели в великолепных городах Ацтеков и Инков. А испанцы, которые тоже много повидали благодаря инквизиции, просто впали в ступор. Поэтому вампиры помогли Кортесу и Писаро уничтожать этот рассадник.
После этой лекции я понял, каким образом два отряда не превышающие в общей сложенности около шестисот человек, смогли стереть с лица Земли эту великую и кровавую цивилизацию. Ну и, конечно, нельзя скидывать со счета то, что местные племена, с охотой предоставляли европейцам кров, еду, проводников и воинов. Лишь бы больше никто из них не поднимался, выкрашенный в синий цвет, по залитым кровью ступеням пирамид…
…Сейчас нас не слишком много. На десять тысяч человек приходится один вампир. Живем, преимущественно, в больших городах, с хорошо развитой инфраструктурой. В деревнях и отдаленных районах нас практически, нет. Разве что, особо зацикленные на природе, готовые ради этого пить кровь коров, свиней или ездить раз в месяц в ближайший город на донорский пункт переливания крови.
Так что, если вам рассказывают о нападении вампира на человека, не верьте. Сейчас не средние века, клыки никто не отращивает, да и вообще, если такое случится, тела жертвы никто не найдет. Так что, чаще всего, это выживший из ума маньяк, но никак не вампир. По счастью среди вампиров не встречаются психические заболевания.
Выходя с лекции я чувствовал, что голова гудит от вопросов, но задавать их было некогда, так как кроме истории КПСС и нашей истории, нам давали еще уйму по-настоящему интересных и полезных вещей. Кроме рукопашного боя мы изучали: тактику, минное дело, обучались использованию любого существующего транспорта и оружия (от велосипеда до самолета и от ножа до баллистической ракеты), так же нам давали медицину, физиологию, выживание и спецкурс по разведделу. В общем, будь мы обычными людьми, тратящими на сон восемь часов, то никогда не осилили бы этот объем. Так что ответы на все вопросы приходилось искать в книгах, которые находились в специальной секции библиотеки или задавать вопросы преподавателям в свободное от учебы время.
У нас, как и всех курсантов, в расписании значилось время на самоподготовку до ужина. Но, естественно, эти четыре часа тратить на учебу никто не собирался. Это время мы использовали для самоволок. Сходить в самоволку для вампира – долг, попасться – вечный позор, Но, к счастью, город это не школа, на него большинство запретов не распространялось, поэтому мы во всю пользовались возможностью отводить глаза и другими специфическими талантами…
Глава 4
…Как-то раз у нас был случай. Один из наших парней, так увлекся беседой с симпатичной девчонкой, что не заметил появления патруля. Точнее – не обратил внимания, надеясь, что и на него тоже не обратят внимания. Но не повезло. Пришлось спасаться бегством. А так как на улице было полно народа, то бежать в полную силу он не мог. Поэтому, когда его загнали в угол, он был вынужден просто перепрыгнуть через командира патруля. Солдаты во главе с капитаном так и не поняли куда делся нарушитель. Зато все прекрасно понял наш командир курса и провинившийся целую неделю чистил картошку. Не столько за нарушение, сколько за то, что засветился.
После ужина и отбоя, нас опять брали в оборот. Рукопашка предмет ценный. Занимались мы, естественно, друг против друга, чего никогда не встречается в жизни – нас настолько мало, что мы не можем позволить себе роскошь убивать друг друга. Мы вообще редко можем позволить себе убивать. Наша задача на войне брать живьем, причем, желательно без телесных повреждений. Или добывать информацию и нужные документы таким образом, чтобы никто не заподозрил, что их, кто-то добыл. Убивать же себе подобных могут только люди. Их много. Так что рукопашный бой у нас выглядит весьма странно. Мы должны спеленать противника, да так ловко, чтобы он и мявкнуть не успел.
По началу я все время был жертвой. Играл роль человека. Это было очень обидно. Однажды меня завязали собственными руками и ногами и сунули в рот, вместо кляпа, мой же сапог. Надо отдать должное, пеленал меня ас – когда я был развязан ни одна конечность даже не затекла. С приходом опыта я перестал быть манекеном и начал наравне со всеми отрабатывать приемы. А однажды ночью, когда за очередной залет нас отправили чистить картошку, мы, договорившись с другими штрафниками (людьми) смылись в самоволку. Весь кайф испортила группа каких-то хулиганов. Их было много, а нас всего четверо. В общем, когда менты приехали, ребятки сидели, обнявшись со столбами, и горько плакали от бессилия и злости. Есть такой способ привязывания клиента к столбу собственными ногами, если столб гладкий подняться, практически невозможно. Хулиганам не повезло, в центре все столбы были из гладких металлических труб. Весь остаток ночи милиционеры, тихо матерясь, отвязывали незадачливых дебоширов и складывали их в «воронки». Благодаря этой выходке вся следующая неделя была посвящена картошке.
Но учеба состояла не только из праздников. Полиграфыч завершил курс истории и перешел к научному атеизму. С тоски можно было сдохнуть. Выслушивать лекцию о том, что нет того, чего действительно нет
