когда Даниэль впервые обратил на нее внимание. Но почему? И зачем он пытался ее убить? Если бы можно было припереть его к стене и выпытать правду! Но он, разумеется, станет все отрицать. Скажет что-то вроде: «Ты что, совсем, девочка, чокнутая? Или книжек перечитала?» Нет, такой план не годится. Нужно придумать что-то другое…
Так вот, если сказочный мир существует и Анна нужна там… возможно, отчасти принадлежит тому миру, не случайно же именно ей открылся туда доступ, она обязана помочь королевству. Кстати, надо спросить Принца, не знает ли он Даниэля…
Версия вторая. Никакого сказочного мира нет, реальность торжествует во всех своих проявлениях, а то, что видела Анна, – либо результат болезни ее сознания (и тогда привет вам, о долгие беседы с психологом!), либо воздействие психотропных веществ, которые ей каким-то образом кто-то подмешивает с целью свести с ума или убедить в том, что она сходит с ума. При первом варианте этой версии все совсем плохо, поскольку проконтролировать себя она не сможет, но пока не похоже, чтобы у нее была совсем уж беда с головой, мыслит же она, например сейчас, вполне здраво? Или это не показатель?.. Ладно, лучше временно отставить этот вариант в сторону. Вариант второй проверяем. Можно ничего не есть ни дома, ни в университете, обходиться готовой упакованной едой, причем приобретая ее каждый раз в разных магазинах, и избегать потенциально опасных мест – где ей могут что-то вколоть или просто прибегнуть к гипнозу, заставив забыть сам факт этой встречи.
Вроде все выглядело логично, и девушка слегка повеселела.
Мысль о том, что Оливия может участвовать в сомнительных делах, не казалась Анне совсем дикой. Конечно, говоря отцу, что подозревает, не отравлен ли стейк, Анна вела себя по-детски и перегибала палку, но что, если в этой шутке, как говорится, только доля шутки?..
Анна вспомнила, как увидела будущую мачеху впервые.
Это было в декабре, накануне Рождества, когда весь город погружен в предпраздничную суету, все возбуждены, улыбаются, закупают угощения и украшают дома венками из остролиста и невольно хочется верить в добрые чудеса.
– Я хочу тебя кое с кем познакомить, – сказал отец, кажется, дословно цитируя расхожую фразу из дешевых мелодрам.
– Я не хочу ни с кем знакомиться, – ответила Анна, уже прекрасно понимавшая, о чем пойдет речь.
– Ты всегда меня понимала и должна понять и на этот раз. – Отец подвинул стул и уселся напротив нее. – У меня есть своя жизнь. Вернее, долгое время ее не было… Но так случилось, что я встретил женщину… Я очень серьезно к ней отношусь, понимаешь? Наши отношения очень важны для меня, поэтому я прошу тебя: познакомься с ней. Возможно, она тебе понравится.
Анна вздохнула. Примерно такого разговора она ожидала и боялась уже некоторое время. Как больно отдавать кому-то хотя бы частичку близкого тебе человека! Но все изменилось, отец уже не такой, как прежде, – он все чаще и дольше пропадает по вечерам, все больше впадает в задумчивость и меньше интересуется делами дочери, которые всегда были для него на первом месте, превыше собственных… Она уже почти его потеряла. А вдруг эта новая знакомая окажется нормальной? Вдруг отец будет с ней счастлив?.. Боже, ну почему жизнь иногда так напоминает дешевую мелодраму?!
– Хорошо, я познакомлюсь с ней, – пробормотала она, чувствуя внутри сосущую пустоту.
И тогда отец привел Оливию.
К ее приходу он целый день наводил в доме порядок. А еще заказал из ресторана угощение, купил дорогое вино, сладости, фрукты…
Оливия пришла в модном пальто, от которого пахло уже знакомыми Анне духами, принесла рождественское печенье и фигурки ангелков. Красивая, уверенная, элегантная, словно являлась не живой женщиной, а была картинкой, старательно созданной нейросетью. Идеальное произведение искусства. Ее бы под стекло с надписью «не вскрывать» – и в витрину.
– Небольшие подарки к празднику, – засмеялась она, отдавая пакет. – Скоро Рождество, пора уже создавать себе настроение!
Анна боялась, что новый краш отца окажется слишком молодой, чуть ли не ее ровесницей, подобных историй полно, но Оливии было побольше. По ее гладкому лицу установить точный возраст не представлялось возможным, но кажется, немного за тридцать. Позже Анна узнала, что мачехе тридцать восемь. Выглядела она, надо признать, неплохо. Среднего роста, с красивой точеной фигурой, блестящими, средне-русого цвета волосами до плеч, теплыми, орехового цвета глазами и нормальным, не слишком пухлым ртом. Все у нее было в меру, все правильно. Глядя на нее, острее чувствуешь, что на подбородке у тебя как раз вчера, по неизменно работающему закону подлости, выскочил большой прыщ, волосы лохматятся, да и платье, наверное, не стоило брать – слишком яркое, неуместное… папина новая пассия такое бы не надела…
Оливия, к Аниной радости, действительно впервые переступившая порог их дома, принялась с любопытством осматриваться. Особый интерес ее вызвала, разумеется, размещенная в красивой хрустальной рамке фотография Аниной матери, которую Анна предусмотрительно подвинула на самое видное место в гостиной.
– Это моя мама, – громко сказала Анна, заметив взгляд гостьи. – Правда, красивая?
– Очень, – ответила Оливия и тут же отвернулась, словно не увидела ничего особенного. – Ой, да у вас почти накрыт стол!
Она подошла, что-то подвинула, поставила тарелку с фруктами, куда выложила принесенное печенье, посадила на край большого блюда ангелка – и стол вдруг заиграл, становясь таким же аккуратным и красивым, как она сама. Словно это было заразно. Смертельный вирус чистоты и порядка.
– Спасибо, какая ты молодец. – Отец, хотя обычно не замечал мелочей, обратил внимание на преображение и благодарно, слишком интимно, на Аннин взгляд, коснулся руки Оливии.
Во время обеда они вели какие-то разговоры. Оливия рассказала о себе – она работала редактором, сотрудничала с крупными издательствами и получила несколько престижных премий, а еще расспрашивала Анну об учебе и интересах. Все это топ-вип, что сопровождало Оливию, вовсе не удивило Анну, она и ожидала, что у этой претенциозной дамы все в превосходной степени и сама она такая совершенная, что дальше некуда.
Потом Оливия вызвалась убрать посуду в посудомойку, категорически отставив все возражения отца, а Анна ушла к себе.
Когда она через какое-то время вышла в гостиную, отца там не было, а Оливия держала в руках мамину фотографию.
– Что это вы делаете? – спросила Анна, чувствуя, как откуда-то из глубины поднимается злость.
И тут Оливия разжала пальцы. Фотография выпала из рук. Зазвенела хрустальная рамка, осыпаясь множеством блестящих под светом лампочек осколков.
Анна готова была поручиться, что подружка отца сделала это специально. Она, такая тщательная и аккуратная… В любом случае зачем она вообще взяла фотографию?
– Ой! –
