великолепную вязь интриг, которые нам приходилось плести в других государствах! А наши знаменитые многоходовки? Нам ничего не понадобилось из нашего арсенала. Когда я впервые увидел эту ведьму, я решил, что встретил достойных противников. Это вызвало во мне азарт и желание. А сейчас я растерян от этой лёгкости.
– Мне кажется, это пока. Просто уверена, что нам ещё придётся и многоходовки продумывать, и интриги плести. Всё будет мой дорогой. Я уверена, что всё ещё будет.
– Посмотрим, посмотрим. Сейчас меня не удивит, если наша маленькая служанка поднесёт прямо за обедом кубки, объяснит, что это надо выпить всем, чтобы потом, чуточку позже, их подставить, и вся императорская семейка, мило улыбаясь, дружно чокнется нашим зельем.
Рами смеялась до слёз, представив эту картину. Однако она тоже удивлялась их потрясающей удачливости, правда относила эту удачливость на их тщательный план и скрупулёзную подготовку. Но к словам Амада она прислушивалась всегда, поэтому решила быть более внимательной. В случае удачи они с ним поднимутся очень высоко. Богиня Иалат щедро наградит их за таких адептов новыми способностями. Они будут просто недосягаемы после этого для других магов. Всё, что они сейчас имеют, это её дары. Что же ещё можно придумать для подстраховки их плана? В первую очередь усилить насколько возможно свою магию. Ну и ещё свои люди нужны во дворце.
***
Верховная жрица хлопнула в ладоши, и вошёл прислужник с подносом. Не поднимая головы, поставил его на низкий столик и с поклонами, пятясь, вышел. Тинали жестом пригласила Рами пригубить бокалы.
– Ты волнуешься сестра? – взгляд жрицы пытливо скользил по лицу подруги.
– Волнуюсь. Амад считает, что всё идёт слишком гладко. Они, как послушные пастуху барашки идут туда, куда мы их направляем. Только в одном мы пока ничего не можем поделать. Эта семейка до отвращения добродетельна. Но теперь, благодаря твоему дару у нас есть особое зелье. Они его очень скоро отведают, и тогда я посмотрю, куда денется их добродетель и верная любовь. Императорскую истинную пару, надеюсь, ждут весёлые времена.
Лицо её зазмеилось улыбкой, но увидев эту улыбку, хотелось её тут же забыть, чтобы она не снилась в кошмарах. На губах Тинали появилась такая же. Она пригубила снова бокал и довольно замурчала.
– Сегодня мне, наконец, привели пажа. Такой милый мальчик… Лет девятнадцать. От него пахнет мёдом. Я его хотела оставить себе, но могу с тобой поделиться.
– Ух ты. Девственник! Слава Двуликой! Это то, что нужно. Влюблён?
– Конечно! Но они ещё не были вместе. Мальчик горяч. Мы наблюдали за ними. Как жарко он рвётся целоваться. М-м-м, вкуснотища. Глупая девка только охает, да на родителей кивает. Мол, матушка с батюшкой не простят потери невинности до свадьбы. А мальчик просто горит.
– А у неё искра есть? – с любопытством спросила ведьма.
– Нету. Ей просто хочется замуж, – жрица пренебрежительно махнула рукой, – Мы её и тащить не стали. Вот у мальчика есть. Слабенькая, конечно. Он просто по-юношески влюблён. Однако этого хватит, чтобы принести дар Двуликой. Ну и заполучить такого милашку совсем неплохо. Вы с Амадом его вымуштруете. Представь, сколько сердец разобьёт этот медовый. Ты бы видела эту невинность, обещающую наслаждение. Прямо как у нашей Двуликой. Он спит сейчас. Хочешь, вместе пойдём?
– Конечно, хочу, – Рами облизнулась, – Кто ж откажется от сладкого мальчика.
– Тогда допивай и пошли одеваться, – Тинали стукнула по столику пустым кубком.
– Одеваться… Ха-ха, – в глазах ведьмы заплясали блудливые огоньки, – Пошли раздеваться!
Глава 6. Паж
Витгриф открыл глаза. Он лежал на низком ложе, а прямо над ним парило огромное сердце. Он с удивлением встал и начал разглядывать место, в котором находился. Сердце удивило его. Оно было чёрным больше чем наполовину, а сверху переливалось мерцающими искрами. Он заметил особо яркую искру, которая кружила быстрее всех. Оглянувшись, Витгриф увидел зал с колоннами из цельной породы и трон, на котором сидела изумительной красоты каменная женщина с завязанными глазами. Статуя была сделана с удивительным мастерством. Казалось, камень дышал. Одежды её были такими лёгкими, что не скрывали стройного тела. Юноша стыдливо отвёл глаза, увидев, как через, искусно обозначенную ткань туники видны остро торчащие соски. Губы её были обольстительно приоткрыты, а тонкая ткань повязки позволяла видеть разрез глаз. Лицо её было так притягательно. Порочность и невинность удивительно переплетались в нём.
Он ещё не мог оторвать взгляд от статуи, как вдруг услышал, что дверь мягко открывается. Обернувшись, он застыл с открытым ртом. В зал вошли две небожительницы. Как иначе их назовёшь? Пышные юбки с широкими поясами и высокими разрезами, сидели низко на бёдрах, позволяя видеть ложбинку пупка. А до пояса их одежду составляли лишь широкие ожерелья, опускающиеся на грудь, но ни капли не прикрывающие эти соблазнительные округлости. И снова эти торчащие соски. Великие предки, что же это за испытание. Он почувствовал, как плоть его буквально вздыбила короткую тунику. Кстати, откуда эта туника взялась и где его собственная одежда? Надо закрыть глаза и постараться не смотреть на них. У него есть невеста. У него есть невеста, его Армина, и он любит её.
Вдруг откуда-то пошёл еле слышный звук барабана. Что же это происходит? Витгриф не выдержал и снова открыл глаза. Жрицы же замерли на мгновенье, а потом увлекаемые ритмом стали двигаться в такт. Великий Дракон, что это за танец! Звук нарастал вместе с темпом, а он глаз не мог оторвать от мелькания обнажённой груди, ног, движений мягких животов и манящих рук. Во рту пересохло, и он невольно подходил ближе. Порой в голове его мелькало, что он должен остановиться, ведь у него есть целомудренная невеста и ему тоже следовало бы хранить это самое целомудрие. Однако рвущаяся вверх плоть уже отдавала болью. С ним такого ещё не было. Да, он весь горел, когда ему удавалось коснуться губ любимой, но чтобы так остро желать. Желать только одного, схватить этих обольстительниц и по очереди зацеловывать. Что там делать дальше, он пока плохо себе представлял. Вдруг в глазах его помутилось, и он рухнул на каменный пол.
Пришёл в себя оттого, что кто-то нежно гладил грудь, водил по губам и касался там, внизу. Краска бросилась ему
