Но сколь бы волнующим ни было прошлое этих кошек, суть в том, что сейчас у Клайда почти нет влияния на Серого Джо. Он может спорить с котом, испытывая перед ним некий благоговейный страх, и вынужден по большей части позволять Джо принимать решения самостоятельно.
А кот, упиваясь новыми возможностями, становится всё более расчётливым и упрямым.
У Серого Джо была и собственная теория, объяснявшая происхождение новых талантов той психологической травмой, которую он получил, став свидетелем убийства Бекуайта. Якобы это событие и послужило пусковым механизмом для такой перемены, а пережитый шок встряхнул скрытое до поры умение, подобно тому как сильное потрясение может пробудить диабет или вызвать у гипертоника апоплексический удар.
Но в чём бы ни крылась причина этой перемены, новая сущность Джо тревожила их обоих. Клайду приходилось признать, что Джо удалось во многом разобраться и многому научиться. Он полагал, что этот процесс всё ещё продолжается. Что же до него самого, то жизнь с говорящим котом требовала всего понимания и самообладания, которые только мог проявить человек.
Вильма говорила практически то же самое: порой ей хочется, чтобы Дульси снова стала просто маленькой воровкой, таскающей соседские вещи. Вильма привыкла, что Дульси легко проскальзывала в окошки или управлялась с ручками незапертых дверей и шныряла по соседним домам, уволакивая оттуда чулки, шелковые пижамы и вышитые ночные рубашки.
Клайд познакомился в Вильмой, когда ему было восемь. Она поселилась в соседнем доме – высокая красивая блондинка, которая вскоре стала объектом его первой, ещё детской страсти. Его сердце разрывалось каждый раз, когда она уезжала из города учиться. Она была не только его первой любовью, но и другом – остроумная, терпеливая и добродушная яркая молодая женщина, которая умела бросать бейсбольный мяч и держать язык за зубами.
Теперь Вильма поседела, на лице появились морщинки, но она по-прежнему стройная, гибкая и подвижная. Они остались друзьями, даже когда Вильма закончила учебу, и ни разу не теряли друг друга из виду. Эти отношения пережили и неудачный брак Клайда, и её карьеру офицера по надзору за условно освобожденными – сначала в Сан-Франциско, затем в Денвере, где она работала в Федеральной службе по делам условно освобожденных. Вильма вышла в отставку пять лет назад и вскоре вернулась в Молена-Пойнт. Её возвращение они отпраздновали в «Виндборне» лобстерами и шампанским, сидя за столиком у окна и глядя, как волны накатывают на лежащие внизу скалы.
Стоя на крыльце и рассматривая улицу, где скрылись кошки, Клайд вдруг понял, что опоздал на работу. Может, пойти туда после обеда? Как давно он в последний раз позволял себе отдохнуть полдня! Никаких особых дел у него на это утро не намечалось. В памяти возникли слова Джанет, Клайд словно услышал её голос: «Дай ребятам самим поработать. Зачем наживать головную боль, затевая собственный бизнес, если ты не можешь прогулять денёк?» Она любила подбивать его на лёгкое безделье, хотя при этом и ей приходилось плевать на очень жесткое расписание по выполнению заказа на скульптуру. Запирая студию, Джанет вела себя так, словно у неё был выходной. В магазинчике деликатесов они набирали в корзинку всяких вкусностей и ехали на Выдрин След, где и проводили день: загорали, лазали по скалам, веселились и вытворяли всякие глупости.
Клайд сел на ступени, внезапно ощутив холод, пустоту и бессилие. Он как будто снова увидел Джанет: она смеялась над ним, и её синие глаза были такими живыми; вот она стоит на мокрых камнях Выдрина Следа, её светлые волосы развевает ветер, а у ног разбиваются волны. А вот сидит за столиком у Минди: неровное пламя свечи отбрасывает дрожащие тени на золотистые волосы, тонкое лицо, голую шею и плечи, открытые низким вырезом летнего платья.
Клайд видел сгоревшую студию, пожарные и полицейские машины, заполонившие улицы за её домом и перед ним.
Видел брезент, которым было накрыто её тело, лежавшее среди тлеющих головешек.
Они стали встречаться вскоре после того, как Джанет, изящная блондинка с чертовски соблазнительной улыбкой, ушла от Кендрика Мала. Ей было двадцать семь. Клайд и Джанет бродили по окрестностям, ходили в кино, купались, торчали целыми днями у аквариумов или отправлялись в Сан-Франциско только для того, чтобы сходить в зоопарк. Они оба не любили сидеть дома, и Джанет обожала животных. Однако на этом их общие интересы заканчивались. Её жизнь принадлежала миру искусства, а для него этот мир был совершенно чужим.
Клайду нравились картины Джанет, но его не интересовал этот мир с бесконечной чередой выставок, наград и журнальных обозрений; его не волновали окологалерейные слухи, которые так занимали Джанет. Она же была равнодушна к спорту и автомобилям. Она судила о машине по тому, сколько полотен или тонн металла в неё можно загрузить. Несмотря на то что Джанет была художницей, её не трогало, сколько искусства вложено в создание и разработку великолепного «Бугатти» или старинного «Роллс-Ройса». Однажды Клайд взял её на выставку автомобилей, но этим всё и кончилось. Она сказала, что у неё нет времени, чтобы целый день глазеть на механические секс-символы. Это была их единственная ссора, и Клайд так и не понял, почему она возникла из-за такого пустяка.
Несколько месяцев после их разрыва Джанет встречалась ещё с несколькими мужчинами, однако ни один из них не задержался надолго. Клайд и Джанет продолжали время от времени обедать вместе в перерывах между своими головокружительными романами. Джанет вообще тратила свою жизнь так охотно, будто считала, что запасов радости хватит на веки вечные.
Возможно, так оно и есть, если знать, где искать.
А возможно, тот, кто наслаждается жизнью столь расточительно, умирает раньше времени. Клайд устыдился этой мысли. Но он не мог отделаться от ощущения потери и чувствовал, как трепетна жизнь, которая может прерваться так внезапно от чьей-то преднамеренной жестокости; он осознавал, что Джанет больше не принадлежит этому миру, — и все эти переживания ошеломляли его и лишали сил.
В то утро, когда случился пожар, Клайд проснулся в половине шестого от завывания сирен. Комнату заполняли сполохи красного и грохот четырёх городских пожарных машин. Он бросился на кухню, чтобы выглянуть из окна, которое выходило на задворки, и остался там, наблюдая, как красные мигалки пожарных машин движутся вверх к пылающему склону, туда, где стоял дом Джанет; Клайд видел, как машины сбились в кучу, а за ними вслед пронеслась «скорая помощь». Несколько секунд Клайд смотрел, как языки пламени, подгоняемые ветром, расползаются в стороны, лижут сухие холмы, перекидываются на разбросанные по склону дома, ощупывая их стены и крыши. Он слышал вдалеке сухой треск мгновенно сгоревшего дерева и спустя мгновение бросился в спальню, чтобы натянуть на себя штаны, джемпер и ботинки.
Из-за боязни за животных Клайд подпёр заднюю дверь и оставил её открытой; ему совсем не хотелось, чтобы звери оказались в запертом доме, если огонь вдруг доберется и сюда. Где Джо, он не знал. Знал только, что кот охотился на тех холмах. Клайд схватил в гараже лопату и уже садился в машину, когда увидел Джо, наблюдавшего за пожаром с крыши дома. Он хотел сказать, чтобы кот держался подальше от холмов, но его родительские увещевания только разозлили бы кота и подтолкнули к прямо противоположным действиям. Поэтому Клайд отвернулся и направился к горящему холму, к дому Джанет.
