заохал:
— С самого что ни на есть Севера? Бр-р... А куда? Ну, у нас, на Юге, вы отогреетесь.
— Па! — Терри тронула отца за руку, напоминая о своей просьбе.
— Сэр! — воскликнул мистер Фэлпс, утирая капельки пота на лысине. — Сэр! Вы, конечно, не возьмете этого черномазого в машину?
— В чем дело, мистер Фэлпс? — чуть надменно, но спокойно спросил Дюперо.
Терри, следившая за ним, обрадовалась. Она знала: отец, совсем как маленький, терпеть не мог, когда ему пытались указывать, и становился ужасно упрямым. Но Терри видела, что он еще колеблется. Но опять вмешался мистер Фэлпс.
— Я к тому, — начал тот горячиться, — что нельзя подавать дурной пример вашим детям. Этих черномазых нужно держать на своем месте. Уж я-то знаю. У моего деда их было три сотни на плантации... А вы на Севере…
— Благодарю за совет, — произнес Дюперо и повернулся спиной к Фэлпсу. — Дети, в машину! — распорядился он и, усаживаясь за руль, окликнул негритенка, наблюдавшего то за мальчишками на углу, то за Фэлпсом: — Эй, парень! Подойди сюда.
Когда мальчик, волоча от боли ноги, приблизился, Дюперо, словно нехотя, сказал:
— Полезай в машину.
Никто из них уже не слышал, как мистер Фэлпс бормотал угрозы и, выхватив блокнот, записал номер машины Дюперо.
— Ты что же полицейского не позвал? — спросила Терри у мальчика, когда машина тронулась.
— Полицейского? — Мальчик посмотрел на нее недоверчиво, но, видимо, понял, что она спрашивает искренне, и хмыкнул: — Он бы мне помог, как же, — дубинкой по голове.
— Ну что ты болтаешь зря! — неодобрительно оборвала Терри.
— Зря?! — большие глаза мальчика прищурились. — А Джеймса Пауэлла из нашей школы в Гарлеме кто застрелил? Полицейский Гиллиген. Вот кто!
— За что?
— Никто не знает. Летом было. Дворник поливал деревья возле нашей школы. Ребята на перемене стали дразнить этого дворника и баловаться. Подошел человек обыкновенно одетый, никто и не догадался, что это полицейский. Потом он выстрелил в Джеймса раз, два и убил наповал.
— Прямо вот так, возле школы? — ужаснулась Терри. Она представила себе, что вместе с Магдой дразнит их школьного дворника — и полицейский стреляет в нее. Это казалось таким нелепым…
— Так может поступить только бандит, — сказала она.
Замолчавший было мальчик отозвался:
— За убийство Джеймса полицейского не посадили даже в тюрьму. Вот если бы он белого парня застрелил, его бы сразу на электрический стул — и готово.
Терри услышала восклицание мамы, сидевшей впереди рядом с отцом:
— Просто не верится, что это Нью-Йорк!
Терри взглянула в окно и тоже удивилась: не было ни небоскребов, ни шикарных витрин. Они ехали по улице с ветхими трущобными домами, с канавами, до краев наполненными нечистотами. Возле канав играли чернокожие дети. По тротуарам шли только негры.
Мимо машины проплывали пивные, церкви, убогие лавчонки.
— Это уже не Нью-Йорк? — спросила Терри.
— Нью-Йорк, — сказал мальчик. — Гарлем. Это наша Восьмая авеню.
— Ты здесь живешь?
— Где же еще?
— Я думала, — там, где ты дрался.
— Ну да! Ты откуда свалилась?
— А что?
— Кто же там сдаст комнату неграм?.. Там живут только белые... Ты откуда приехала?
Мистер Дюперо остановил машину.
— Ну, парень, теперь ты, кажется, в безопасности.
— Да, сэр, — весело ответил мальчик. — Большое спасибо, сэр. — И выскочил из машины. Но тут же сунул голову в открытое окно у заднего сиденья и, обращаясь к Терри и Брайену, сказал серьезно:
— Если вы когда-либо попадете в передрягу здесь, в Нью-Йорке, езжайте сюда в Гарлем и спросите на Сто шестнадцатой улице Джима Генри — это меня. И я не я буду, если не выручу вас. — Он приветливо махнул рукой мистеру Дюперо.
Автомобиль дал газ, развернулся. Через несколько минут они вновь были на обычных улицах города белых.
Позади, словно мираж, остался район трущоб, зловония, нищеты.
Район, куда загнали и не выпускали людей с черной кожей, кем бы они ни были — бродягами, рабочими или великими учеными.
В городке, где жила Терри, было совсем не много негров. Они работали грузчиками, кондукторами, служанками, прачками. У них была своя церковь, и Терри никогда не задумывалась, где они живут, почему в их школе нет ни одного учителя-негра или ученика-негра. Просто не думала — и все. Дома об этом взрослые тоже не говорили. Девочка, может быть, забыла бы и о происшествии с Джимом Генри, и о Гарлеме, если бы, покинув Нью-Йорк, они не въехали вскоре в Южные штаты.
На чьей стороне Терри?
Снимки с юга
Хотя Витя и предположил, что Терри вступилась бы за мальчика-негра, но, в общем-то, особой уверенности в этом у него не было. Разве только то, что Терри родилась и выросла на самом севере США. В тех штатах издавна находили помощь и укрывались негры, бежавшие от рабства на Юге. Об этом писала еще госпожа Бичер-Стоу в своей ставшей известной всему миру книге «Хижина дяди Тома». Она сама была тоже из Северных штатов и переехала в Южные штаты, чтобы помогать таким же благородным людям переправлять беглецов-негров через северную границу в Канаду.
Возможно, и в душе Терри горел тот же огонек. Но если она по-настоящему готова была выступать за справедливость по отношению к неграм, то ей должно было быть несладко. У ее родителей могли быть в этом случае основания для серьезного беспокойства за нее.
Уже то, что в самом большом городе Америки — Нью-Йорке — неграм не давали жить на тех улицах, где проживали белые, и заставляли селиться всех вместе в одном негритянском районе, разве уже это не напоминало того, что было связано с именем фашистов?
Но фашисты никогда не щадили тех, кто выступал за справедливость. Вот и в «свободной» Америке, того и гляди, на тебя кинутся обычно смирные лавочники, депутаты, полицейские только за то, что ты вступилась за человека с черным цветом кожи. И всюду после этого, куда бы ты ни поехала, на Юге найдутся у тебя враги — те, кто возненавидит тебя, как «защитницу черномазых».
Это был какой-то дикий мир, похожий на джунгли, где только вырвешься из одной опасности, как тебя уже подстерегает другая.
Что же на самом деле произошло с пассажирами
