не в состоянии переломить этот ход вещей. Хотя человек вполне может продолжать стремиться к жизни в спокойных водах, не сознавая, что неспособен ее прожить.
11
Все-таки Влад пришел. Очевидно, то обстоятельство, что он на какое-то время начисто забыл лучшего друга – настолько его шокировало, отпечаталось в памяти, что теперь даже той неведомой силе, стирающей воспоминания, он был не подвластен. По крайней мере на ближайшие сроки, пока еще свежи эти ощущения, и я часто занимаю его мысли.
Я аккуратно подрезал рукава своего гольфа и штанины, чтобы они не висели, и побрился, надеясь, что без щетины друг узнает меня быстрее. Так странно, даже не удобно было водить огромной бритвой по лицу. Чистить зубы большой щеткой. Дотягиваться до душа, который висел теперь слишком высоко на своем штыре, и я решил, что лучше класть его прямо в ванной, иначе в следующий раз я рискую к нему не дотянуться. Все предметы вокруг преобразились, стали другими.
Влад сказал, что зайдет в восемь и последние 15 минут я метался по квартире. После закурил на кухне у форточки и ждать стало полегче.
Раздался звонок в дверь. Мой друг любил опаздывать, но сегодня пришел вовремя.
Я затушил окурок в банке из-под сардин, что служила мне пепельницей, и бросился к входной двери. Открыв старую хлипкую внутреннюю, я посмотрел в глазок бронированной. Влад стоял с серьезным, спокойным лицом, ни тени улыбки. С упавшим сердцем я открыл дверь.
– Влад, ты только не пугайся.
На его лице отразилось удивление и ужас, рот открылся. Он смотрел на меня сверху вниз и не шевелился.
Мне было сложно выдавить хоть слово, и я молчал, стоя на пороге и дожидаясь, когда минет его первый шок. Спустя секунду я обнаружил, что вытянулся во весь рост, чтобы казаться выше. Всеми фибрами души я хотел хоть как-то скрасить этот тяжелый для себя момент.
– Ну заходи, сколько можно там стоять, – неуверенно сказал я, отступая в квартиру.
Еще мгновение друг оставался на месте, а после бросился бежать к лестнице.
– Влад, постой! – крикнул я, вернувшись на порог.
Уже схватившись за перила, он замер и обернулся. Лицо еще больше исказил ужас. Я никогда не видел его в таком состоянии, никогда не видел таким большим, и на какой-то миг я даже засомневался – Влад ли это на самом деле? А в его глазах напротив промелькнуло некое узнавание, словно до этого он вообще был без понятия – кто перед ним. Это узнавание своей ничтожной малостью кольнуло меня в сердце, вместо радости я испытал отчаяние, а оно быстро улетучилось с лица моего друга, оставив там только страх. Может в нем на секунду ожило множество воспоминаний?
Что бы там ни было, оно рассеялось и Влад побежал вниз по лестнице, перепрыгивая через одну-две ступеньки и врезаясь в стены.
– Подожди! – крикнул я, выбегая из квартиры. – Влад!
Я оперся на перила и еще раз выкрикнул его имя. Отчаянно, истерично, и сам испугался своего вопля.
– Неужели ты?.. – тихо добавил я, но не договорил.
Еще некоторое время я слышал его удаляющийся топот и шуршание куртки. Потом раздался металлический лязг захлопывающейся двери подъезда.
Я побрел назад в квартиру и подумал, что у всех глазков на моем этаже сейчас, вероятно, сгрудились соседи, привлеченные моим криком, и наблюдают за странным карликом на тускло освещенной лестничной площадке.
Кто это? Почему он заходит в ту квартиру? А кто там живет? Да что-то не припомню.
Ах, да какая разница! Они все равно об этом завтра забудут. Я сейчас могу помочиться им на двери и возможно кто-то выйдет дать мне в морду, но все равно потом об этом не вспомнит и будет только диву даваться – откуда у него пятно на обивке.
«Я могу теперь делать, что угодно. Для мира меня уже не существует» – мрачно подумал я, заходя в квартиру и закрывая за собой дверь.
12
Сигареты Влад все-таки забыл купить, хоть я и напоминал ему об этом, когда мы созванивались за пару часов до встречи. Либо они у него были с собой, хотя через плечо у него висела лишь маленькая сумка, куда блок просто не влез бы. Сложно данную забывчивость приписать к аномальной, но все же я думаю, если бы нам удалось поговорить, то, когда я бы спросил:
– А где сигареты? Я же просил тебя взять два блока.
Он бы удивленно пожал плечами и сказал:
– Ты просил? Странно, я такого не помню.
Уверен, что так бы и было.
Сейчас я не беспокоился из-за того, что мне рано или поздно придется выйти в магазин. Мои мысли поглотила сама эта необыкновенная аномалия, ведь в ней скрывалось еще много загадок.
Во-первых, если всерьез задуматься, то как это вообще возможно – кого-то заставить забыть другого человека? Ведь память, сознание – это не склад с отдельными файлами, как мы любим иногда сравнивать. Все переплетено между собой, любая ассоциация может вызвать воспоминание. Бывает в каком-то месте, среди смешения красок наше восприятие поймает определенный оттенок и начнет взывать к некой атмосфере, скрывающейся за ним, обращать туда свое сознание и пытаться разобраться, с чем это связанно, с какой ситуацией. Словно луч фонаря, бороздящий темную комнату забытых чувств, так и не перешедших на вербальный уровень, но жаждущих, чтобы их нашли. А за этими чувствами могут скрываться воспоминания, зарытые так глубоко, что если бы мы не набрели на этот окольный путь, то никогда бы их не обнаружили. И как это все можно вырезать, будто стереть файл на компьютере, ведь такие вещи не поддаются никаким математическим вычислениям. А может это сделали не математически, а совершенно иным способом, нам абсолютно недоступным? Но тогда эта сила должна хорошо разбираться, как у людей в голове все устроено, и суметь препарировать нас.
Но каков результат? То есть, как это видится со стороны забывшего? Он просто об этом не задумывается и чувствует себя спокойно. Или есть ощущение, что кто-то покопался в твоей голове, ощущение провалов в памяти. А как быть с совместными воспоминаниями? Человек их полностью забывает или думает, что проживал эти события без меня?
Полагаю, в таком случае гораздо проще с дальними знакомыми, убрать-то нужно не многое. Ведь и в обычной жизни мы забыли массу людей, с которыми когда-то недолго общались. Но как быть с Владом? С ним у нас полно ярких
